Совершенно сбитый с толку Энтони прячет загадочную бумагу в карман и наугад отправляется в странствие по городу.
Торопясь покинуть здание вслед за Грегором, Верден забыл в кабинете прогулочную трость. Ему хочется вернуться в «институт», сесть в кресло, выпить чаю, послушать стоящий на подоконнике транзистор, снова услышать мистический диалог между людьми, разделенными расстоянием в четверть миллиона миль, уловить слова человека, который скоро ступит на лунную поверхность. Но он боится: паника, в которую впал Димитривич, и бумага с грозными инструкциями завладели его воображением. Возвращаться в «институт» нельзя. Во дворе рядом с обшарпанным отелем две старухи под фиговым деревом обмолачивают маисовые початки, чтобы сварить кашу. На противоположной стороне улицы другая женщина помешивает в кастрюле на открытом огне пряное овощное рагу, его запах чувствуется даже там, где стоит Энтони. На лицо поварихи для защиты от солнца густо нанесен слой какой-то белой мази — здесь так делают многие.
Энтони Верден выходит к отвесному берегу, с которого видна бухта. Стоящая в дверях женщина зовет его. Он знает, что если посмотрит на нее, то ее улыбка разобьет ему сердце.
Ему неоткуда убегать. Ему не нужно спасаться бегством. От чего и от кого ему скрываться? И все же Энтони идет дальше.
Ни при каких обстоятельствах не соглашайтесь садиться в незнакомые вам машины.
Да. Действительно.
Он не оглядывается по сторонам. Пути домой нет. Дорога обратно в «институт» тоже закрыта. Если быть точным, он уходит не из этих мест. Напротив, когда Энтони анализирует немногие чувства, вызванные в нем последними событиями, ему кажется, что он не уходит, а движется навстречу…
Движется навстречу чему-то неведомому, чему-то такому, о чем говорится в этой жуткой бумажке, которую он держит в руке.
— Боже! — произносит Энтони вслух, перечитывая инструкции в третий или четвертый раз. Он точно не знает, как ему реагировать — разозлиться или посмеяться. До него только сейчас доходит, что в этом перечне рекомендаций есть и такие, которые можно назвать точной копией событий, что уже были в его жизни: «Избавьтесь от ключей от вашего дома… Избегайте сексуальных контактов».
Контора пароходства занимает второй этаж старой португальской виллы, расположенной чуть севернее порта. Полки комнаты заставлены рядами древних бухгалтерских книг в тряпичных переплетах. Массивная мебель словно плавает в клубах табачного дыма. Около окна сидит белая девушка и что-то печатает на машинке. Она поворачивает к вошедшему голову, но потом возобновляет работу. От усердия машинистка чуть высунула язык — тот влажно поблескивает в задымленном воздухе кабинета. Верден подает ей свою бумагу. Язык девушки возвращается на положенное место, оставив влажный след на нижней губе. Она лениво указывает на дверь, кладет бумагу к себе на стол и продолжает печатать. Энтони тянется за бумажкой. Рука девушки поднимается и со шлепком ложится на лист. Встретив колючий взгляд машинистки, он первым отводит глаза в сторону. Задать ей вопрос — значит заставить машинистку заговорить, а Верден боится: вдруг у нее окажется противный голос.
