Обладание богатством принимает формы показательного выступления. Наше восхищение чужим достатком является, по всей видимости, плохо скрываемым выражением нашего желания оказаться на месте его обладателя. Известное телевизионное шоу «Кто хочет стать миллионером?» задает нам риторический, по сути, вопрос: кто же не хочет?
Тем не менее зависть, связанная с деньгами, носит достаточно амбивалентный характер и порой преобразуется в непреодолимую радость, вызванную падением прежде богатых и знаменитых людей. Нас восхищают как несметные богатства, так и истории их потери.
Деньги = стыд
Стыд, вызванный невозможностью соответствовать собственным идеалам, может создавать серьезное препятствие для объективного отношения к деньгам. К примеру, стыд может возникать из-за несвоевременной оплаты счета или причитающихся с вас налогов. В ситуациях, когда вы не можете вовремя сделать очередной платеж по кредиту, чувство стыда зачастую вынуждает вас игнорировать телефонные звонки или письма, связанные с денежными расчетами; вы перестаете регулярно проверять баланс по чековой книжке. Проблема нарастает как снежный ком, порождая тягостное ощущение несвободы.
Стыд может любопытным образом связываться с финансовыми вопросами любого рода. Так, в большинстве социальных систем обсуждение зарплат, долгов, платежей по ипотекам и прочих финансовых тем находится под негласным запретом. Несмотря на всю важность и даже определенное главенство, которое деньги часто имеют в нашей жизни, попытки обсуждения связанных с ними вопросов часто воспринимаются как богохульство или невоспитанность.
Этот аспект тайного языка денег нередко довлеет над нашими умами с самых ранних лет жизни. Во многих семьях действует негласное правило: не обсуждать такие важные вопросы, как доходы, величина семейных активов, важные долги или суммы наследства.
Писательница Дафна Меркин вспоминает, какой стыд она испытывала при обсуждении денежных вопросов со своей матерью: «Я чувствовала жуткую неловкость из-за того, что вообще затрагивала эту тему: я казалась себе одной из дочерей короля Лира, но не целомудренной Корделией, а жадной Гонерильей. Моя мать (так же, как и отец, пока был жив) никогда не была готова к открытому обсуждению финансовых вопросов и твердо заявляла, что все это меня не касается.
И хотя в те дни ей приходилось собираться с силами даже для того, чтобы отогнать комара, она приходила в неистовство при любых моих попытках обсуждать необсуждаемое. Мать считала, что финансовое состояние нашей семьи не должно никого интересовать, особенно людей моего типа с эфемерным писательским мышлением. В пылу ярости она угрожала, что вышвырнет меня из комнаты»
