- Не мне же первой, постарше меня в горнице есть,- говорила Аграфена Петровна.
К матушке Манефе хозяева с просьбами приступили. Та не соглашалась. Стали просить хоть пригубить. Манефа и пригубить не соглашалась. Наконец, после многих и долгих приставаний и просьб, честная мать игуменья согласилась пригубить. Все это так следовало - чин, обряд соблюдался. После матушки игуменьи выпила Никитишна, все-таки уверяя Патапа Максимыча и всех, кто тут был, что у господ в хороших домах так не водится, никто перед чаем ни настойки, ни мадеры не пьет. Потом выпила и Аграфена Петровна без всякого жеманства, выпила и Фленушка после долгих отказов. Пропустила рюмочку и сама хозяюшка, а за ней и Настя с Парашей пригубили.
Иван Григорьич и Патап Максимыч балыком да икрой закусывали, а женщины сластями. Кумовья, "чтоб не хромать", по другой выпили. Затем уселись чай пить. Аксинья Захаровна заварила свежего, шестирублевого.
Патап Максимыч с кумом уселся на диване и начал толковать про последний Городецкий базар и про взятую им поставку. Аграфена Петровна с Настей да Парашей разговаривала.
- Что это, сестрица: погляжу я на тебя, ровно ты не по себе? - спросила она Настю.
- Я?.. я ничего,- отрывисто отвечала Настя и вспыхнула. - Меня не проведешь - вдоль и поперек тебя знаю,- возразила Аграфена Петровна.- Либо неможется, да скрыть хочешь; либо на уме что засело.
- Ничего у меня на уме не засело,- сухо ответила Настя.
- Ну, так хвораешь.
- И хвори нет никакой... С чего ты взяла это, сестрица? - молвила Настя и пересела поближе к Фленушке.
Подойдя к Аксинье Захаровне, спросила ее потихоньку Аграфена Петровна: Сказали, видно, Насте про жениха-то?
- Молвил отец,- шепотом ответила Аксинья Захаровна.- Эх, как бы знала ты, Грунюшка, что у нас эти дни деялось! - продолжала она.- Погоди, ужо расскажу, ты ведь не чужая.
Никому не было говорено про сватовство Снежкова, но Заплатины были повещены. Еще стоя за богоявленской вечерней в часовне Скорнякова, Патап Максимыч сказал Ивану Григорьичу, что Настина судьба, кажется, выходит, и велел Груне про то сказать, а больше ни единой душе. Так и сделано.
- Что ж она?- тихонько спрашивала Аграфена Петровна у названной матери.Не прочь?
- Какое не прочь, Грунюшка! - грустно ответила Аксинья Захаровна.- Слышать не хочет. Такие у нас тут были дела, такие дела, что просто не приведи господь. Ты ведь со мной спать-то ляжешь, у меня в боковуше постель тебе сготовлена. Как улягутся, все расскажу тебе.
