С изумлением глядели все на Снежкова. Аксинья Захаровна руки опустила, ровно столбняк нашел на нее, только шепчет вполголоса:
- Мать пресвятая богородица! И шея и груди!.. Господи помилуй, господи помилуй!
Фленушка глаза опустила. Параша слегка покраснела, а Настя с злорадной улыбкой взглянула на Данилу Тихоныча, потом на отца. Глаза ее заблистали.
Стуколов не выдержал. Раскаленными угольями блеснули черные глаза его, и легкие судороги заструились на испитом лице паломника. Порывисто вскочил он со стула, поднял руку, хотел что-то сказать, но... схватив шапку и никому не поклонясь, быстро пошел вон из горницы. За ним Дюков.
- Куда вы?.. Куда ты, Яким Прохорыч?..- говорил Патап Максимыч, выбежав следом за ними в сени...
Не старый друг, не чудный паломник,- золото, золото уходило.
- Душе претит! - отвечал Стуколов.- Не стерпеть мне хульных речей суеслова... Лучше уйти... Прощай, Патап Максимыч!.. Прощай...
- Да что ты... Полно!.. Господь с тобой, Яким Прохорыч,- твердил Патап Максимыч, удерживая паломника за руку.- Ведь он богатый мельник,- шутливо продолжал Чапурин,- две мельницы у него есть на море, на окиане. Помол знатный: одна мелет вздор, другая чепуху... Ну и пусть его мелют... Тебе-то что?
- Не могу. Душа не терпит хульных словес!- ответил Стуколов.- Прощай, пусти меня. Патап Максимыч.
- Да куда ж ты, на ночь-то глядя?- уговаривал его Патап Максимыч.- Того и гляди метель еще подымется, слышь, ветер какой!
- Метели, вьюги, степные бураны давно мне привычны. Слаще в поле мерзнуть, чем уши сквернить мерзостью суесловия. Прощай!
Умаливал, упрашивал Патап Максимыч старинного друга-приятеля переночевать у него, насилу уговорил. Согласился Стуколов с условием, что не увидит больше Снежковых, ни старого, ни молодого. Возненавидел он их. Патап Максимыч кликнул в сени Алексея.
- Яким Прохорыч устал, отдохнуть ему хочется.- сказал он.- У тебя пускай заночует. Успокой его. А к ужину в горницу приходи,- примолвил Патап Максимыч вполголоса.
Алексей с паломником вниз пошли. Патап Максимыч с молчаливым купцом Дюковым к гостям воротились. Там старый Снежков продолжал рассказы про житье-бытье Стужина,- знайте, дескать, с какими людьми мы водимся!
"Что ж это такое? - думал Патап Максимыч, садясь возле почетного гостя.Коли шутки шутит, так эти шутки при девках шутить не годится... Неужели вправду он говорит? Чудное дело!"
Рассказывал Данило Тихоныч про балы да про музыкальные вечера в московском купеческом собрании, помянул и про голые шеи.
