Медленною поступью подошла Манефа к паломнику и твердым голосом сказала:
- Не чаяла тебя видеть, Яким Прохорыч!.. Как из гроба стал передо мною... благодарю господа и поклоняюся ему за все чудодеяния, какие оказал он над тобою.
Поклонилась мать Манефа паломнику и скорей, едва слышной поступью, пошла из горницы, а поровнявшись с Фленушкой, сказала ей шепотом:
- Пойдем... Евпраксию позови... Укладываться... Чем свет поедем.
- Зачем же ты, Яким Прохорыч, ушел из митрополии? - спросила Аксинья Захаровна у Стуколова.
- Творя волю епископа, преосвященного господина Софрония,- внушительно отвечал он и, немного помолчав, сказал:- Через два с половиною года после того, как водворился я в Белой Кринице, прибыл некий благочестивый муж Степан Трифоныч Жиров, начетчик великий, всей Москве знаем. До учреждения митрополии утолял он в России душевный глад христиан, привлекая к древлему благочестию никонианских иереев. Письма привез он из Москвы, и скоро его митрополит по всем духовным степеням произвел: из простецов в пять дней стал он епископ Софроний и воротился в Россию. Белокриницкие власти повелели мне находиться при нем. С ним и приехал я до Москвы.
- И за Волгу он же прислал тебя? - спросил Патап Максимыч.
- Он же, только совсем по другому делу. Не по церковному,- отвечал Яким Прохорыч.
- Что за дело? - продолжал расспросы Патап Максимыч. Стуколов замолчал.
- Коли клятвы не положено, чтобы тайны не поведать, что не говоришь?..сказал Патап Максимыч.
- Клятвы не положено, и приказу молчать не сказано,- вполголоса проговорил Стуколов.
- Зачем же нас в неведенье держишь? - сказал Патап Максимыч.- Здесь свои люди, стары твои друзья, кондовые приятели, а кого не знаешь - то чада и домочадцы их. Молчал Яким Прохорыч.
- Видно, долга разлука холодит старую дружбу,- вполголоса промолвил Чапурин Ивану Григорьевичу.
- Скажу,- молвил Стуколов.- Только не при женах говорить бы...
- Ах, батька! Уйти можем,- вскликнула Аксинья Захаровна.- Настя, вели-ка Матрене заедки-то в заднюю нести. Пойдемте, Арина Васильевна, Грунюшка, Параша. Никифору-то не уйти ли с нами, Максимыч?
- Ступай-ка с ними в самом деле,- сказал ему Патап Максимыч.
Никифор пошел, с горестью глядя, что Матрена в заднюю несет одни сладкие заедки. Разноцветные графины и солененькое остались, по приказу хозяина, в передней горнице. Обведя собеседников глазами, Стуколов начал:
- Вот вы тысячники, богатеи: пересчитать только деньги ваши, так не один раз устанешь... А я что перед вами?.. Убогий странник, нищий, калика перехожий... А стоит мне захотеть, всех миллионщиков богаче буду... Не хочу. Отрекся от мира и от богатства отказался...
