— Не поздновато ли сочинять оду по случаю коронации? — заметил Берти.
— Конечно, на сей раз это будет «Роспуск дарбара»[1], — сказал Кловис, — одна из тем, к которой, при желании, можно обратиться в любой момент.
— Что ж, теперь я понимаю, почему вы работаете над одой именно здесь, — сказал Берти с видом человека, неожиданно решившего запутанную проблему. — Вам хочется прочувствовать местную температуру.
— Мне хотелось избавиться от неуместного вмешательства умственно неполноценных, — сказал Кловис. — Но, похоже, моим надеждам не суждено сбыться.
Берти ван Танн собрался было воспользоваться своим полотенцем в качестве орудия возмездия, но, прикинув, что у него самого не защищена значительная часть «береговой линии», а Кловис, помимо полотенца, вооружен ещё и ручкой, лишь поудобнее устроился в своём кресле.
— Можно ли ознакомиться с отрывками из бессмертного труда? — миролюбиво поинтересовался он. — Обещаю, что всё, что я услышу, не заставит меня отказаться от приобретения, когда потребуется, нужного номера «Смоуки Чимни».
— Хоть это почти то же самое, что метать бисер в кормушку свиньям, — шутливо заметил Кловис, — я могу почитать тебе отдельные части оды. Она начинается с описания общего роспуска участников дарбара:
Домой, на гималайские высоты,
Утомлённые, обессилевшие слоны Куш-Бихара
Бредут, словно огромные галеоны по застывшему морю…
— Я сомневаюсь, что Куш-Бихар расположен близко от Гималаев, — прервал его Берти. — Когда работаешь над такой вещью, надо иметь под рукой атлас; кстати, а почему слоны утомлённые и обессилевшие?
— Конечно же, после долгих часов работы и перевозбуждения, — сказал Кловис. — И потом, я написал, что в Гималаях всего лишь находится их дом. По-моему, гималайские слоны могут оказаться в Куш-Бихаре точно так же, как лошади из Ирландии могут участвовать на скачках в Эскоте.
— Но вы же сказали, что они возвращаются в Гималаи, — возразил Берти.
— Их, по обыкновению, отправили домой на отдых. В тех краях, в горной местности, со слонами поступают примерно так же, как мы — с лошадьми, когда выпускаем их пастись в поле.
Кловис мог, по крайней мере, поздравить себя с тем, что ему удалось привнести в свою ложь оттенок беспечной пышности Востока.
— Это будут белые стихи? — поинтересовался его критик.
— Разумеется, нет, четвёртая строчка оканчивается словом «дарбар».
— Не очень-то смело; впрочем, это объясняет, откуда у вас появился Куш-Бихар.
— Взаимосвязь между географическими наименованиями и поэтическим вдохновением значительно более сильная, чем принято думать; одна из главных причин, почему на нашем языке написано так мало по-настоящему хороших стихотворений о России — отсутствие рифм к именам вроде Смоленск, Тобольск и Минск, — Кловис произнёс это с убеждённостью человека, который по опыту знает, о чём говорит.
