— Как думаешь, — спросил он вдруг, — может, и она про нас прочтет?
— Может быть, — сказал Леня.
— Пускай там что угодно, — сказал Плещеев, — пускай новая семья все-таки, наверно, приятно ей будет прочитать.
— Не знаю, — сказал Леня. — Думаю, приятно. — Он говорил холодно, как о чужом человеке. — Там, насколько я понимаю, и не семья. Не получается у нее…
— Раз не получается, — сказал Плещеев, — куда ж ей, как не сюда?..
— Нет, — сказал Леня. — Не приедет. Лично я давно уже не жду.
— Ты можешь не ждать, а я не могу. Мне нельзя не ждать. До сих пор все кажется: вот звонок зазвонит — и голос ее услышу.
Леня закрыл глаза, и мрак обступил его. Во мраке громче стали звуки из эфира, стало слышно, как дышит отец… Оглушительно, как будильник, как боевая тревога, зазвонил дверной звонок.
Плещеев слышал, как прогрохотали шаги Лени, вскочившего с оттоманки. Раздались голоса:
— С трудом выбрался. Семейство никак не отпускало. — Голос Павла Капустина.
— Заходи. — Голос Лени.
Плещеев перевел дух. Звуки стали нормальными, будничными… Он снова занялся приемником. Вошел Павел в курсантской летной форме.
— Добрый вечер, Леонид Антоныч!
— Добрый, — отозвался Плещеев. — С приездом.
— Читал в газете, — сказал Павел. — Очень здорово, поздравляю!
Плещеев ничего не сказал, вертел ручку. Из приемника донеслась мелодия, искаженная джаз-оркестром. Сладкий эстрадный голос пел «Землянку» на непонятном языке.
— Так пошли? — спросил Павел у Лени. — Там что, танцы сегодня? — Он стал мужественней, стройней, настроение у него было отпускное, праздничное.
— Танцы, — ответил Леня. — Дай галстук завязать.
— Идите, ребята, — сказал Плещеев.
Дом культуры был украшением поселка. Чего стоила одна колоннада по фронтону и площадь, обсаженная молоденькими деревьями, окруженная бесчисленными фонарями. Через площадь ко входу тянулись парни и девушки в лучших своих нарядах, отглаженных и начищенных так, как только бывают отглажены и начищены единственные выходные наряды. Небогатые рыцари не так, наверно, наводили лоск на свои скромные доспехи, отправляясь на турнир, как эта молодежь на свои ботинки, брюки, пиджаки, рубашки и платья.
— Настоящие летчики парашюта терпеть не могут, — оживленно рассказывал Павел, подходя с Леней к Дому. — Когда у нас объявляют прыжки, в медпункт выстраивается целая очередь — все находят у себя какие-нибудь болезни…
— А ты как? — спросил Леня, с восторгом глядя на товарища.
— Я не боюсь, но машина, конечно, надежней, чем тряпка.
