— Усвоили!
— Нравится?
— Нравится!
— Мне тоже. А давайте-ка мы эти парты того, вон отсюда?
— Как вон?
— Да так, чтоб не было их тут.
— А заниматься?
— А ну его, еще заниматься! Радость, что ли? Кто за то, чтоб заниматься, поднимите руки! Меньшинство. Кто за то, чтоб не заниматься? Большинство. Так вон отсюда парты, а?
— А куда? — спрашивает большинство.
— А в окно!
— Прямо в окно?
— Ничего нет удобней. Сейчас увидите. Раз, два, взяли! Ты, долговязый, отцепись, слышишь, брысь, не мешай! Дайте ему, ребята, туза, чтоб не мешал! Ну, раз, два…
Три! Полетели парты в окна. Пыль столбом.
— Кто там пищит на улице?
— В кошку попали.
— Правильно. Кошек надо давить. Теперь в спальни ведите. Беритесь койки, тумбочки. Раз, два…
— Как, и койки тоже?
— А на что они вам?
— А спать?
— А вы тут не будете спать. Тут я, я, я буду спать. Вы в палатках будете спать. Мы с вами будем играть в бравых, храбрых, непобедимых солдат, идет?
— Мы не умеем.
— Я научу. Игра — закачаться, до чего интересно. Давайте посчитаемся, кому быть фельдмаршалом. Эники-беники ели вареники, эники-беники клец. Ура, я фельдмаршал!
— Мы на картинке видели пушки!
— И у нас такие будут! Еще лучше. Будем из них стрелять: ба-бах! Вернемся из похода, покрытые славой, и тогда… тогда…
Гун хихикает и пожимается, застыдившись.
— И тогда нас… тогда нас… нас полюбят… полюбят… женщины! Ну, пошли!
— В поход?
— В поход, поход. Ать-два левой! Шагом марш!
Идут мальчишки за Гуном. Позади рыжие пиджаки — выгоняют тех, кто норовил остаться, притаясь за колоннами.
Мастер Григсгаген призывает искусство
на помощь природе
На доме была фарфоровая доска с грубой надписью: «Зубы».
Мастер Григсгаген позвонил и вошел в зубоврачебный кабинет.
— Я пришел, — сказал он равнодушному человеку, разжиревшему на муках своих сограждан, — я пришел призвать на помощь природе ваше искусство.
— Покажите рот, — сказал равнодушный, копаясь в лязгающих железках. Сядьте в кресло.
— Мне незачем садиться в кресло, — возразил мастер, — и нечего показывать. Разрешите, я сяду просто на стул. Они, конечно, вырастут, если не все, то хотя бы дюжины две, я твердо на это уповаю, но, как вы знаете лучше меня, растут они довольно медленно даже у детей, и я бы желал временно иметь во рту хотя бы, так сказать, художественную модель для пережевывания пищи и поднятия общего тонуса.
— Можно и модель, — сказал равнодушный.
И стал выкладывать из ящиков стола футляры и открывать их. На бархатных ложах засверкали, как ожерелья, зубы всяких размеров и оттенков. Те с голубизной, а те желтоватые. А некоторые цвета янтаря. Они скалились на мастера, подступая к нему и множась.
