– Я же сказала: она упала. Несколько раз.
Развязывая узлы, он послал мне взгляд, где было поровну укоризны и восхищения. Ее не так-то просто привести в такой вид, казалось, говорил он. Надо быть либо очень везучим человеком, либо еще большей стервой, чем она. Намного большей.
– Лед в мини-баре есть?
– Ей, пожалуй, сейчас не до коктейлей, – ядовито ответила я.
Он воспринял мой сарказм флегматично.
– Я спрашиваю, есть или нет?
– Нет.
– Тогда я вас попрошу холодной водой намочить как следует несколько полотенец.
Он вполне владел собой. И было похоже, что, вопреки своей мирной наружности, привык к подобным ситуациям. Мне вспомнилось, как в руке у него сверкнуло лезвие ножа, когда я валялась на снегу в Вероне рядом с бедолагой, которого приняли за Снайпера. Может, зря я его привела в номер? Сама себе подстроила новую ловушку. В ванной, смачивая под краном полотенца, я искала взглядом, чем можно отбиться, и ничего не нашла. Потом вспомнила о цветочной вазе на бюро. В случае чего дополнит газовый баллончик.
– Помогите мне, – сказал Рыжий Ус.
Вдвоем мы подняли Тощую Рожу и свалили на кровать. Женщина очнулась окончательно, негромко постанывала, и заплывшие глаза из-под сбившихся колтуном волос смотрели на нас остекленело: она пыталась понять, кто мы. Рыжий Ус вытер ей кровь под носом, а потом обложил ее лицо мокрыми полотенцами. Я расположилась неподалеку от вазы, а руку по-прежнему держала в сумке, на спрее. И прикидывала расстояние.
– Ну как она? – осведомилась я чуть погодя.
Он взглянул на меня с каким-то опасливым любопытством. Вероятно, спрашивал себя, почему я так спокойна и не закатываю скандал.
– Ничего. Могло быть хуже. Нос не сломан.
– Сможешь ее забрать?
– Наверно. Она скоро встанет… Темные очки есть?
– Зачем тебе?
Он показал на женщину, все лицо которой, кроме маленькой щелки, оставленной для дыхания, было облеплено полотенцами.
– Она же не может пройти через холл в таком виде. Переполох поднимется.
Я открыла сумку, достала очки и бросила ему. Он ловко поймал. Впервые за все время светлые глаза смягчились. Стали почти доброжелательны. Кроличья улыбка еще чуть приподняла рыжеватые усы.
– Похоже, как тайные агенты вы с ней не очень-то блещете, – заметила я.
Он не стал возражать. А лишь издал тихий, сдержанный смешок, который придавал ему обманчиво благодушный и простецкий вид, а закрученные усы – какую-то забавную изысканность. Ему бы килограмм десять-пятнадцать скинуть, подумала я, да сантиметров на двадцать подрасти, да убрать пузо, натянувшее сорочку, – и был бы, в сущности, совсем недурен.
