– Все хотят найти Снайпера.
– Знаю. Только намерения у всех разные. Мне поручено передать ему кое-что. Деловое предложение. Я должна увидеться с ним и кое-что ему рассказать. Больше мне ничего не надо.
По правде говоря, мне еще надо было в уборную, но этого я не сказала. Момент был не тот. Я взглянула на граффити Снайпера, украшавшее стену:
– Когда он это сделал?
Ответ пришел не сразу. Знаю, где ты живешь, сообщил по-итальянски рэпер, и от его усиленного динамиками голоса подрагивал пластиковый стакан у меня в руке. Чунда-чунда! Знаю, где ты живешь, скоро приду к тебе. Потому что ты мне завидуешь. Потому что у меня лучшие телки, лучшие стены. Чунда-чунда. Знаю, где ты живешь. Чунда-чунда. Вот же козел.
Флавио улыбался сдержанно. Уклончиво. Так, словно работа принадлежала ему.
– Его нет в Неаполе, – вымолвил он наконец.
Я вздохнула, почувствовав непритворную усталость. В который уж раз приходилось все начинать сначала.
– Я предпочла бы, чтобы он мне сам это сказал.
– Чтобы он тебе сказал чту?
– Что его нет в Неаполе.
Флавио звучно отхлебнул пива, прищелкнул языком, утер губы и подбородок тылом ладони. Поочередно взглянул на Бруно и Паломбо, словно призывая их в свидетели моей неслыханной дерзости.
– Снайпер не принимает никаких деловых предложений. Многие уже пытались…
– Я хочу увидеться с ним. И пусть он решает.
Флавио, все еще держа порожний стакан у рта, свободной рукой цапнул меня за бедро.
– Никогда еще не пялил лесбияночку…
Я залпом допила свой стакан. Потом смяла его в кулаке, превратив в остроугольный шипастый кусок пластика, и поднесла к горлу Флавио.
– А вот мне приходилось расписывать рожу всякой мрази.
И едва успела договорить, как Бруно стремительно юркнул мимо меня к выходу на улицу, а Нико Паломбо потащил меня туда же. Я выскочила из кафе и, обернувшись, увидела, что Флавио последовал за мной. Я запустила руку в сумку, нащупывая там перцовый баллончик.
– Больно ты нахальная для бабы, – сказал он, остановившись на пороге.
– Да пошел-ка ты… – отвечала я. – Идиот.
Паломбо продолжал тащить меня вниз по улице, к площади.
– Спятила, что ли? – возмущенно повторял он. – Рехнулась?
Я расхохоталась, давая выход накопившемуся за последние полчаса напряжению. Безудержно и возбужденно. Какой-то абсурд, подумалось мне. Тупик, куда ни сунься. И я чувствовала себя, как муха, снова и снова бьющаяся в оконное стекло. Маурисио Боске, Бискарруэс, Снайпер… Какая-то неимоверно разросшаяся ерунда… И впервые за все это время возникло у меня искушение признать себя побежденной.
