– Этот случай меня прославил. А слава помогла мне перепрыгнуть к серьезному искусству. Я выставил в одной миланской галерее фотографии моих граффити на вагонах, а дальше было уже совсем просто. И сюда вернулся местной звездой. В Неаполе, если получил пулю от полицейского, – ты уважаемый человек. Тебе можно верить.
– А раньше горбунчики тебе не верили?
– Да они разные бывают. Если б я остался работать на улице, стал бы для них героем. Но я выбрал эту дорогу. Стал кормиться системой. Мои картины уходят на аукционах за двенадцать-пятнадцать тысяч евро, выставляются в галереях, и потому они меня считают предателем и продажной тварью. Они радикально против любой легальности в том, что касается граффити. И потому так обожают Снайпера.
– Надо найти способ подобраться к ним поближе.
– Это не ко мне.
– Я прошу тебя.
– Мне с этого никаких радостей, – сказал он, скривив губы. – Кроме неприятностей.
– Ты не похож на человека, который пасует перед неприятностями.
Избегая моего взгляда, Паломбо ответил:
– Я не боюсь, пойми. Просто знаю, что это за публика. И иметь с ней дела не хочу. Все на этом.
Ему явно было не по себе, как бывает, когда чувствуешь, что оказался недостаточно гостеприимным хозяином. Он прошелся по студии, безо всякой необходимости что-то там переставив. Потом, помолчав, осведомился:
– С чего такой интерес?
– Я ведь тебе еще по телефону сказала: готовлю книгу. Каталог, – ответила я вполне искренне. – Очень важный и рассчитанный на экспозиции самого высокого уровня. Снайпер должен в нем быть.
– Это-то я понимаю. Должен. Место ему – в любом музее мира. За его работы отдали бы огромные деньги. Однако я не верю, что он пойдет на такое. Не из тех он.
– Но ведь это вызов… Искусить его, как дьявол искушал Иисуса в пустыне. Неужели дело того не стоит, а? Искусить самого Снайпера.
Он смотрел на меня оценивающе.
– И многим?
– Всем! И я говорю не только о деньгах.
– Да ему любой это предложит.
– Предложение от людей, которые стоят за мной, будет другого уровня.
Он медленно подошел вплотную. Наклонил голову, скривил губы, словно ставя себя на место человека, по следу которого я шла.
– А ты считаешь, Снайпер искренен?
Он ответил не сразу. Постоял еще, сунув руки в карманы, опустив голову и кривя рот. И наконец ответил:
– Не знаю. Не знаю. Иные уверяют, что да. Но ведь у каждого из нас есть своя цена и своя стратегия. А он…
И осекся, но я поняла недосказанное. Как видно, его не впервые пытали на этот счет. Собачки обнюхивались. И ведь в Мадриде Крот говорил мне точно то же самое.
