"Что ж! Приехали. Размечтался ты, Алексей Николаевич, о Москве, а ведь тебе теперь придётся в этом неприветливом городишке задержаться! И, быть может, надолго... Труп душителя нашли! Зачем я взял с собой его телефон, что за детство? Голова после пробуждения была тёмной, плохо соображал, наверное... Кто теперь поверит моему рассказу, как всё было, как это он меня захотел безо всяких причин убить? И что же, что же всё-таки происходит вокруг? Сплошные наваждения -- одно за другим!"
Железная дверь, ведущая из тёмного коридора в кабинет, где сидел Алексей, внезапно пришла в движение и оказалась затворена кем-то снаружи. Клацнул замок. В комнатке воцарилась гнетущая и убийственная тишина.
В течение двадцати, а, может быть, и тридцати или даже сорока минут, когда Алексей оставался запертым в душной, прокуренной и тёмной комнатёнке, в которой единственное окошко с металлической решеткой с улицы было закрыто высокой каменной стеной с возвышавшимися за ней высокими кронами деревьев, практически не пропускавших солнечный свет, в его голове пронеслось множество мыслей. Но если первые мысли напоминали приступ паники, то очень скоро Алексей взял себя в руки и даже обнаружил от своего положения определённую пользу.
"Что ж! Если меня обвиняют в убийстве, то обязательно будет проводиться серьёзное разбирательство. Так или иначе, начнут определять мою личность и моему рассказу, хотят ли они того, или нет, им придётся поверить. Рано или поздно -- обязательно разберутся и поверят. Но в таком случае они будут вынуждены и поверить и моему рассказу про нападение на меня утром в лесу. Мало ли, за кого принял меня этот Шмальц! Как только будет доказано, что случай мой -- уникальный, то будет признан и мой рассказ про нападение. Кроме того, в положении, в котором я оказался, мне выгодна определённая публичность... Благодаря публичности я смогу восстановить документы, получить работу... Интересно, смогу я продолжить работу историком? Историк, сам пришедший из прошлого, -- это ведь был бы выдающийся случай!"
Рассуждая в подобном духе, Алексей поймал себя на мысли, что в довершение всех своих сегодняшних бед он потерял Петровича, которому теперь также может угрожать опасность. Ценя своего товарища за холодный ум, профессионализм и рациональную жизненную мудрость, Алексей всегда отмечал из его недостатков известную ограниченность кругозора, излишнюю прямоту и упрямство. "Как бы не пропал Петрович один. Вдвоём нам бы больше удалось..."
