Багрецов вспомнил, что когда он и Тим приехали на полигон, то прежде всего встретились с дежурной радисткой. «Аня, — назвала она себя, протягивая руку Вадиму, и сказала хмуро: — Вы бы еще завтра приехали. Мне придется сейчас ваши новые сигналы учить. С такой спешкой всё перепутаешь! А ну, показывайте».
Пока Тим распаковывал приборы, Вадим знакомил Аню с сигналами, которые она должна была принимать. Эти сигналы, передаваемые с помощью прерывателя, привезенного техниками из института, несколько отличались от обычных. Девушка оказалась понятливой, но на восторженного юношу, который, увлекшись объяснениями, размахивал руками, словно мельница, она посматривала довольно иронически.
Вадим это чувствовал, но уже не мог остановиться, и вскоре, забыв о прерывателе и сигналах, заговорил о космических лучах и тайнах атомного ядра. Он говорил бы на эту тему без конца, если бы Тим, знавший все слабости своего друга, вовремя не прервал его.
Когда Вадим попробовал узнать у Ани, куда должна отправиться экспериментальная установка, девушка только загадочно улыбнулась.
Бабкин трезво оценивал создавшееся положение. Неприятно, если об этом происшествии узнают в институте. Засмеют!
…Кабина метеостанции словно плыла по воздуху, поддерживаемая руками несших ее людей. Вдруг она остановилась. Вероятно, сейчас ее погрузят на платформу многотонного грузовика.
В кабине было темно. Абсолютная тишина. Ни один звук не проникал сквозь ее глухие стенки.
Бабкин ползал около люка, пытаясь найти внутренние запоры. Вадима это удивляло. «Напрасно ищет, какие тут замки? Установка рассчитана на автоматическое управление. Людей здесь быть не должно».
— Ты вот что, — мрачно проговорил Тим, стараясь придать своему голосу солидность. — Особенно не беспокойся… В пути установку будут проверять. Тогда мы и вылезем…
Дим не ответил. Он, собственно говоря, и не беспокоился. Для него это было началом необыкновенного путешествия. Будет о чем записать в свой дневник. Может быть, об этом путешествии он мечтал еще с детства, когда в поездке по железной дороге каждой маленький полустанок казался вновь открытым, никому не известным городом. В этом городе люди были иными, незнакомыми, а потому и загадочными. В те годы крохотная рощица у полотна железной дороги представлялась Диму уссурийской тайгой. Там даже крик коростеля казался странным и непонятным.
Друзья неожиданно почувствовали, что кабину приподнимают куда-то вверх, словно подъемным краном. Диму пришлось уцепиться за щит с приборами, чтобы не упасть.
