Мы шли босиком, чтобы сберечь обувь. Только перед самым городом Горуля велел мне обуться и надеть куртку с зелеными суконными отворотами.
После смерти матери я поселился у Горули.
Гафия приняла меня в дом настороженно, будто боялась хоть в чем-нибудь проявить свою бывшую ревность и обиду, но в то же время, честная, не умеющая кривить душой, она и ласки ко мне не проявляла.
Я это чувствовал и держался замкнуто.
Тяжелее всех было Горуле. Он зорко присматривался и нам обоим, готовый в любую минуту погасить малейшую вспышку неприязни.
Но то ли время, то ли нерастраченное материнство постепенно смягчили Гафию. Я даже не заметил, как это случилось. Гафия стала беспокоиться обо мне, она напоминала Горуле, что «хлопчику нужны новые постолы», а в разговорах с соседками называла меня «наш Иванко».
Постепенно я привязался к ней, и Горулю это очень радовало. Теперь не проходило и дня, чтобы Горуля не заводил разговора о будущем моем обучении. То, к чему стремилась последние годы мать, передалось ему и стало частицей его жизни.
Меня не надо было заставлять сидеть за книгами: я сам к ним тянулся, выпрашивая их не только в Студенице, но и в окрестных селах. Желание учиться крепло во мне с каждым днем и в конце концов завладело всеми моими помыслами.
Сколько я воды перетаскал Попше и другим корчмарям в Быстром и Потоках! Сколько полов им перемыл и хлевов вычистил, чтобы получить несколько листков разлинованной бумаги для письма и какую-нибудь книжечку, пылившуюся на полках в лавочках при корчмах!
Так в поисках книг нашел я себе и нового учителя взамен Горули, знания которого были для меня уже недостаточны.
Учителем моим стала попадья, недавно приехавшая в Студеницу.
Новый поп был человеком пожилым, а жена его — женщиной молодой, красивой, довольно образованной, но пьющей. Растила она двоих ребят, трехлетних мальчиков-близнецов, и подыскивала себе няньку.
На селе поговаривали, что дети эти не пана превелебного и что нужда заставила женщину пойти замуж за него. Потому попадья и пьет.
Как-то среди зимы осмелился я пойти к попадье просить книгу.
Узнав, что я хочу учиться, она задумалась и вдруг сказала:
— Иди, хлопчик, ко мне моих мальчиков нянчить, а я тебя сама учить буду.
— Не могу, пани, — ответил я, — меня наши студеницкие засмеют.
Но соблазн был велик. Вернулся я домой и рассказал о предложении попадьи Горуле.
— Что ж, Иванку, — выслушав меня, вздохнул Горуля. — Як бы было нам с чего выбирать!.. Да и не на век же ты в няньки уходишь, а учиться надо. Попадья, кажут, раньше учительной была в городе.
