Румяный, лысый, положив на зеленое сукно стола пухлые ручки, он смотрит на меня своим водянистым, блуждающим взглядом, от которого стынет кровь в жилах учеников гимназии.
— Раскаиваетесь ли вы в своем поступке?
Я давно жду этого вопроса и отвечаю:
— Нет.
Лицо директора из розового делается красным, водянистые глаза мутнеют; чудится, они затянуты бельмами.
— Вы хотите себя поставить вне стен нашей славной гимназии? Вы понимаете, что вам грозит?
Я молчу. Сердце мое начинает ныть, и мне кажется, что оно становится совсем маленьким.
Пухлые ручки директора исчезают с зеленого сукна.
— В последний раз спрашиваю вас, Белинец. Раскаиваетесь ли вы в своем мерзком поступке?
— Нет, — повторяю я с решимостью. — Нет. Делайте со мной что хотите. Я поступил справедливо, пане директор.
Мячик вскакивает с кресла.
— Вы еще смеете дерзить! — кричит он. — Ступайте!.. Ступайте вон! — И отворачивается к окну.
Занятия окончились. В гимназии пустынно, только служители вытирают мокрыми тряпками исписанные мелом классные доски.
За углом меня ждет Василь Чонка, мой одноклассник и товарищ. Мы сидим с ним за одной партой, и у нас нет друг от друга тайн. Чонка слывет одним из способнейших учеников гимназии. У него неудержимая фантазия и одна страсть — море. Бог его знает, откуда взялось это у сына краснодеревщика из Хуста — городка, окруженного горами, — но вот взялось! Ни разу в жизни не видев моря, он может говорить о нем часами.
Чонка бросается мне навстречу:
— Ну как, Иванку?
— Худо.
— Исключат?
Я молчу.
Конец сентября, а день теплый и такой погожий, будто до осени еще очень далеко.
Мы идем с Чонкой по тенистой Вокзальной улице к железной дороге. Там, на окраине Мукачева, моя квартира: койка в темном чулане, из которого никогда не выветривается запах прокисшего вина. За квартиру я не плачу ничего, но ежедневно занимаюсь с сыном хозяйки, помогая ему готовить уроки. Он старше меня на два года, туп, ленив, нечист на руку и учится в четвертом классе гражданской школы. Хозяйка, пани Елена, вдова, содержит винный погребок. Кроме того, эта тощая молодящаяся женщина, скупая и хитрая, принимает гостей, или, как она их называет, клиентов. Я бы рад бежать отсюда куда глаза глядят — но куда? Где ждет меня бесплатный угол? А для того, у кого часто не хватает нескольких геллеров[23] на обед, это много значит.
Вокзальная улица длинна. Чонка плетется рядом со мной опечаленный и задумчивый.
— Что же все-таки сказал тебе Мячик?
