Дужам было бы очень удобно — только дорогу перейти… Но, как я уже сказал, художники пока что не позволяют снести свои казармы, чуть что — на баррикады…
Так вроде их и нет больше здесь, кажется, что «зона» вообще вымерла, все эвакуированы, пусто, тихо, такой себе чернобыль…
Но как только вдалеке слышится шум бульдозеров, художники вылезают из щелей, как тараканы, и объединяются в стаю — с транспарантами, прямо напротив ратуши…
То есть, по словам всё той же Дженни, как это ни грустно, Домагштрассе давно уже превратилась в колонию живописных лузеров…
Её собственное — Дженни — желание получить в дополнение к диплому свободной кунстлерши диплом гимназийного учителя связано, в первую очередь, со страхом стать жительницей «зоны».. «Всю жизнь писать поверх непроданных картин новые — точно так же никому не нужные…
Но Дженни не прошла по весу — на учителя, который на самом деле является госслужащим…
На самом деле это смешно и грустно — что её не взяли…
Это как если бы в литературный, скажем, институт в Лейпциге, принимали только абитуриентов «веса пера»[32]… «Эмо-бой весит не больше сорока килограммов…» Но при чём тут? Дженни — вовсе не эмо, хотя внешне так выглядит, и розовые чулочки у неё имеются…
Я с трудом могу объяснить другое — своё желание пожить в этой зоне… Хотя после всего, что я написал перед этим, может быть, это и не нуждается в объяснении…
В ателье стоял кожаный диван и ещё канапе, на которое Дженни переползала, если я, по её словам, храпел…
Так мы прожили несколько дней, а потом меня оставили там одного на одну ночь…
— Сегодня переезжаем на квартиру, о’кей? — сказала Дженни.
— Зачем? — потянулся я. — Здесь так хорошо.
— Это тебе хорошо.
— А тебе разве нет?
— Мне не нравится, что мы здесь живём. Мне не нравится, что ты впал в какое-то идиотическое состояние…
— Это состояние называется «блаженство», Дженни. В котором ты к тому же сама и виновата!
— Нет-нет, это не Шлараффенлянд[33], Йенс. Это моё ателье. Я хочу здесь работать, а валяться у себя дома.
— А я?
— Ну и ты чтоб там же валялся…
— Но можно ещё несколько дней здесь?
— Ладно, спи, — сказала она, — здесь один, если тебе так хочется. У нас будет показ слайдов, в моём классе, в Академии, это затянется допоздна, и у меня нет никакого желания потом оттуда добираться сюда…
— Я тебя встречу.
— Нет, я сегодня ночую дома.
Я многое пережил за ту ночь, причём ни тогда — на следующий день, — ни сейчас — по прошествии двух лет — у меня нет ни малейшего желания разбираться, что было во сне, а что наяву… Юнг считал, что сны, похожие на явь, как две капли воды, — это признак усталости, умственного истощения или чего-то в таком роде…
