Вот тогда я понял, что такое магия таланта — она необъяснима. Для меня она осталась великой балериной, очень интересным персонажем. Наверное, я один из немногих людей, который видел, как Уланова плачет. Последние годы в театре были очень сложными, ее предали очень многие люди, ей начали мстить: они считали, что она своим талантом сгубила им карьеру. Вы знаете, когда-то в один прекрасный день я увидел, что она зарыдала от бессилия… Ей 87 лет, и она не может этому противостоять. Вот, у меня и такая Уланова есть внутри. Я очень много раз возвращался к каким-то разговорам с ней и думал: «Боже, какой я был дурак. Почему я не записывал ничего?»
В. ПОЗНЕР: А ее… Как бы это точнее сформулировать… Так танцевать! Не важно — талант, гениальность, но требуется огромный труд. Я в связи с этим вспоминаю. Мне Белла Ахмадулина как-то сказала, когда я говорил с ней о поэзии, она назвала это «сладкой каторгой».
Н. ЦИСКАРИДЗЕ: Фаина Георгиевна Раневская сказала гениально, что это «каторга в цветах».
В. ПОЗНЕР: Хорошо. Значит, вы же говорите, что это каторга. Сладкая каторга — это Белла, а вы говорите так: «Просто бремя не сладкое. Я мечтаю, чтобы оно быстрее кончилось». Значит, это совершенно другой взгляд. Вы не кокетничаете, когда это говорите?
Н. ЦИСКАРИДЗЕ: Нет. Вы знаете, Владимир Владимирович, что один раз я почувствовал? Я был очень удивлен. Балет «Баядерка», самое сложное в моей профессии — это классический балет, потому что это самая высшая ипостась. Как для музыканта сыграть концерт Чайковского и играть его сорок лет на этом уровне, на котором он проявился, что для скрипача, что для пианиста, понимаете? Как спеть «Nessun dorma» для тенора, когда весь мир знает, что сейчас будет такая-то нота.
То же самое для нас, для классических танцовщиков: в третьем акте самые сложные движения, ты уже четвертый час в концентрации, ты два акта до этого и танцевал, и бегал, и бог знает что делал, ты устал уже, а тебе каждый раз надо выигрывать. Это у спортсменов один раз Олимпиаду выиграл — и ты навсегда олимпийский чемпион. А артисты балета подтверждают свою олимпиаду каждый спектакль. Они опять должны перепрыгнуть планку 5 метров 50 сантиметров либо повысить. А если ты понижаешь, все кричат: «Акелла промахнулся!» Понимаете? Шел балет «Баядерка», там выход теней — помните этот знаменитый? А у танцовщика одно из самых сложных мест начинается после этого выхода. И обычно когда этот идет выход… А каждый спектакль у нас подсознательно как у собачки Павлова: вот этот такт начинается музыки — я знаю, что я должен уже встать, мяться, вот этот такт музыки — я уже должен подпрыгивать, потому что мне сейчас выходить и действительно пахать на сцене.
