3-го Пехотного корпуса. Участвовал в подавлении Польского восстания 1830–1834 гг. и Венгерской революции 1848–1849 гг. С началом Крымской войны 1853–1856 гг. командовал войсками, действовавшими на Дунае. С 24 февраля 1855 г — главнокомандующий войсками в Крыму В тяжелой обстановке проявил нерешительность, проиграл сражение на Черной речке (4 августа 1855 г.) и не сумел оказать необходимую помощь войскам, оборонявшим Севастополь. По его приказурусские войска оставили южную часть города. В 1856 г. был назначен наместником Царства Польского.
Но одно стало ясно сразу, как только начался процесс изучения источников. События этого дня оказались настолько запутанными, что дел по развязыванию этого гордиева узла хватит всем и надолго. Потому мои многочисленные оппоненты могут не волноваться — скучать не придется, только работайте.
Мы поняли, что пишут, писали и будут писать много. Теперь сделаем попытку разобраться в качестве. Бумага все стерпит, но вот читатель далеко не все вытерпеть может.
Вскоре после высадки союзников в Крыму и Альминского сражения, по воспоминаниям А.Ф. Погосского,[42] выяснилось, что ни один из его участников не мог толком понять, что же произошло. Наступило массовое потрясение, эмоциональный момент истины, когда каждый искал свой ответ на вопрос: почему армия, готовая шапками закидать неприятеля, достаточно многочисленная, сытая, в основной своей части свежая, полная сил и энергии, настроенная на сокрушение врага и его разгром, потерпела столь неожиданное поражение? И не просто поражение, а обидный и чувствительный удар по самолюбию воспитанного на прошлых победах русского солдата и офицера. И от кого! Его нанесли батальоны и батареи союзных войск, измотанных болезнями, уставших, полуголодных, обессилевших после нескольких дней пребывания в Крыму на чужой, для них незнакомой негостеприимной земле. Может быть, поверим адмиралу британскому Слейду, считавшему, что армия рабов в солдатских мундирах не будет сражаться с энтузиазмом?>{12}
Хотя, не так все просто, как может показаться. Конечно, такое явление, как русский солдат николаевских времен — сложное, и еще не одно поколение историков будет ломать копья в спорах о его сути.
А.Ф. Погосский, посетив незадолго до боя на Альме лагерь русских войск, обратил внимание на царивший высокий дух, правда, граничивший с самоуверенностью. Он стал одним из первых, кому эти настроения стали внушать не радость, а опасения, полностью подтвердившиеся позже.
