В запряженной лошадьми телеге, которая везла его в Вальдвертель к тете Иоганне, Гитлер порадовался тому, как блестяще избежал очередной опасности. Осталось найти слова, чтобы запудрить мозги родне.
Звоня в дверь, он все еще их не нашел.
– Кто там? – спросил робкий детский голосок.
– Адольф.
– Какой Адольф?
– Адольф Гитлер.
– Я тебе не верю. И вообще, мне не разрешают никому открывать. Тра-ля-ля…
Он услышал, как ребенок, беспечно напевая, убежал от двери. Он не мог предвидеть, что его сестренка Паула покинула семейство Раубаль и тоже гостит у тетки.
Гитлер кинулся на дверь и заколотил в нее кулаками:
– Открой мне! Я твой брат, Паула! Открой!
– Откуда мне знать, что это ты? – пропищал голосок.
– Подойди к окну и посмотри.
Девочка выглянула из-за занавески, отодвинула ее, расплющила свое широкое плоское лицо о стекло, но, похоже, все равно не поверила. Гитлер всегда терпеть не мог эту девчонку, и сейчас его отношение к ней не улучшилось. Она медленно вернулась к двери:
– Ты на него немного похож.
– Я твой брат.
– Нет, мой брат всегда хорошо одет. И потом, у брата был бы ключ от дома.
– Паула, я рассержусь.
Тут за его спиной раздался голос:
– Адольф! Ты! Здесь!
Тетя Иоганна возвращалась из лавки. Гитлер обернулся, увидел женщину, поразительно похожую на его мать, и едва не бросился ей на шею. Но бесстрастный и холодно-оценивающий взгляд удержал его на расстоянии: это не мама, а тетя Иоганна.
Мама, но без маминых глаз.
Он почувствовал себя совершенно голым. Она читала его, как раскрытую книгу: неудачи, бродячая жизнь, нежелание вписаться в установленный порядок, упрямство. Она все видела – и все порицала.
– Бедный мой мальчик…
К несказанному удивлению Гитлера, тетя Иоганна прослезилась и обняла его:
– Видела бы тебя твоя мама…
Гитлер не стал спорить – хотя его мать всегда ценила то, что ее сестра осуждала, – потому что, прижимаясь к большим грудям, обтянутым шершавым джутом, чувствовал, что может получить вожделенные банкноты.
Она впустила его в дом, накормила и напоила и только после этого приступила к расспросам:
– Ну, какие у тебя планы? Образумился наконец?
– Да. Я бросаю живопись.
Лицо Иоганны просияло.
– Я буду архитектором.
Морщинка на лбу. Да, архитектор – это настоящая профессия, хоть они тоже рисуют. Она предпочла бы каменщика или плотника, эти профессии казались ей надежнее, весомее, но почему бы нет? Архитектор…
– А как становятся архитекторами? Поступают в подмастерья?
– Нет. Надо учиться.
