Но однажды из этого чуть не вышло большой неприятности.
Дело в том, что свекровь Шубхашини молодилась и считала, что волосы у нее поседели только по ошибке судьбы. Она почему-то уверовала в то, что стоит ей освободиться от седых волос, и она сразу помолодеет. Поэтому старуха то и дело заставляла всех домашних выдергивать у нее седые волосы. В один прекрасный день и мне пришлось этим заняться. Я принялась проворно пропалывать голову хозяйки, словно поле в период бхадро[19], и вдруг заметила, что Шубхашини издали манит меня пальцем. Не помню, под каким предлогом я убежала от хозяйки.
— Что ты задумала? — спросила меня Шубхашини. — Хочешь сделать мою свекровь совсем лысой?
— Вот было бы чудесно! — со вздохом сказала я.
— Знаешь, какой поднимется крик? Куда ты тогда денешься?
— Но пойми, я никак не могу остановиться.
— Господи! Ну выдерни несколько волосков и уходи!
— Она не отпустит.
— Скажи, что больше не видишь седых волос, — посоветовала Шубхашини.
— А что будут говорить люди? Это ведь самый настоящий обман! — рассердилась я. — А обмануть — все равно что ограбить. Меня однажды ограбили у Черного озера. — Так я нечаянно проговорилась.
— Что случилось у Черного озера? — спросила Шубхашини.
— Как-нибудь в другой раз расскажу, — уклонилась я от ответа.
— Ну так ты сделаешь, как я тебе сказала? Прошу тебя, выполни мою просьбу.
Я послушалась, смеясь, побежала к хозяйке, выдернула у нее еще несколько волосков и заявила:
— Больше не вижу. Может, остались один-два, я их завтра выдерну.
— А эти мерзавки говорили, что я совсем седая! — обрадованно хихикнула старуха.
С того дня хозяйка еще больше полюбила меня. Но я дала себе слово впредь не обманывать ее. Взяв из своего жалованья одну рупию, я попросила Харани купить флакон краски для волос. Служанка от смеха не могла вымолвить ни слова, и, лишь немного успокоившись, спросила:
— Зачем тебе? Кого ты собираешься покрасить?
— Кухарку, — ответила я.
Харани едва не лопнула от хохота. Как на грех на кухню вошла мать Шоны. Чтобы не смеяться, Харани уткнулась лицом в край сари, однако не могла удержаться и выбежала из комнаты.
— Что это она надрывается? — спросила старая брахманка.
— Делать, видно, нечего, — ответила я и потом добавила: — Это я ее рассмешила, сказала, почему бы нашей кухарке не покрасить волосы.
— Что же тут смешного? — обиделась старуха. — Ничего плохого в этом нет. Дети и так дразнят меня «пучком конопли».
Услыхав нас, Хема тут же стала читать стихотворение:
