— Она болтает невесть что, — жаловалась кухарка Шубхашини, — а вы ей ни слова не скажете. Пойду я к старой госпоже.
— Ты первая ее оскорбила, назвала тварью, — сказала Шубхашини.
Старуха принялась бить себя по щекам, с каждым ударом приговаривая:
— Когда это я сказала «тварь»! Разве я говорила «тварь»!
После того как она в третий раз ударила себя, и мне, и Шубхашини стало жаль ее.
— Неужели, госпожа, вы в самом деле слышали, как кухарка бранилась? — с притворным удивлением спросила я, вступаясь за старуху. — Да разве такая почтенная брахманка станет браниться?
— Вот видите, госпожа, — обрадовалась старуха. — Я бы никогда не оскорбила человека!
— Ну ладно! — смилостивилась Шубхашини. — Видно, кто-то на улице ругался. Правда, на нашу кухарку это совсем не похоже. Ты вчера ела, Кумудини, ее кушанья? Во всей Калькутте никто так не стряпает.
Старуха торжествующе взглянула на меня.
— Да, все ее хвалят, — подтвердила я. — В жизни своей ничего подобного не ела.
— Что и говорить, — расплылась в улыбке кухарка, — вы, дочери благородных людей, знаете толк в еде. Да неужто я осмелюсь обругать девушку из знатного рода, — все никак не могла она успокоиться. — Ты не сомневайся, я не уеду, пока не научу тебя стряпать.
Так мы помирились со старой брахманкой.
Последнее время я только и делала, что плакала, а в тот день впервые засмеялась.
Смех и шутки я ценила теперь, как нищий подаяние.
Вот почему я так подробно рассказываю о старой кухарке. Никогда в жизни не забуду этого дня, столько радости он доставил мне. Я по-настоящему развеселилась.
Старая госпожа обедала после всех.
Я старалась, как могла, угодить ей. Она съела изрядную порцию риса с овощами и пряностями и сказала:
— Прекрасно стряпаешь. Где ты научилась?
— В доме у отца, — ответила я.
— А где твой дом?
Я не стала называть родной деревни.
— Так стряпать может лишь девушка из состоятельной семьи. Твой отец богат?
— Да.
— Почему же ты нанялась кухаркой?
— Со мной случилось несчастье.
— Оставайся у нас. Ты, видно, знатного происхождения. — И старуха позвала Шубхашини.
— Невестка, — сказала она ей, — смотри, чтобы никто ее не обидел, и сама не обижай.
— А я буду обизать, — заявил сынишка Шубхашини, который тоже был здесь.
— Только попробуй, — сказала я, когда мы вышли в другую комнату.
— Ты глупая сковолодка, голшок, что она еще, ма?
— А еще свекровь, — шутливо добавила Шубхашини.
— Кто секловь? — удивился мальчик.
— Она твоя свекровь, — сказала сестренка и указала на меня.
