Что послужило причиной провала — неизвестно. Ноя избили, заковали в кандалы, бросили в одиночку. Ко всему прибавилась мучительная неизвестность; что с Розой?
…1910 год. Начальник вологодской каторжной тюрьмы с большим неудовольствием слушал рапорт врача. Кто бы мог подумать, что отсидевший столько времени в одиночке, давным-давно не получавший ничего, кроме хлеба и горячей воды, заправленной тухлым пшеном, этот грузин Абуладзе перенесет еще сыпной и возвратный тиф, не умрет от воспаления легких.
Начальник напомнил, что всего четыре дня назад Абуладзе считали безнадежным. Врач снова подтвердил, что по всем законам медицины заключенный должен был умереть, непостижимо, как он выкарабкался. Долго он все равно не проживет.
Много лет спустя в письме к Миха Цхакая Ной признавался, что он и сам считал себя обреченным, И все-таки жизнь победила смерть!
В кандалы Ноя больше не заковывали, слишком уж был он худ и немощен. Повернуться с боку на бок и то сам долгое время не мог.
Наконец каторгу заменили ссылкой в одно из самых отдаленных, глухих сел Якутии. Это несколько облегчало положение, снова можно было готовить побег.
Подходящий паспорт соглашался продать один из вышедших на «вольное поселение» каторжников. Но где взять для этого сто пятьдесят рублей? Деньги нужны были и на дорогу — далекую и трудную. Обратиться к братьям нельзя — это немедленно навело бы полицию на подозрение. Ной припомнил, что недалеко от Белогор, на небольшой железнодорожной станции Даркветы, начальником работал друг его брата Ираклий Джаошвили. Прямых связей с подпольщиками он как будто не имел, но симпатии революционерам выражал недвусмысленно. Неужто Джаошвили не догадается, что открытку, присланную из Якутии, надо отдать кому-нибудь из братьев Буачидзе, даже если она адресована лицу, вовсе не существующему?
Ной рискнул. Написал: «Станция Даркветы Закавказской железной дороги, Карлу Карловичу Бауэру…» («Бауэру» потому, что на марганцевых рудниках тогда работало много иностранцев. Почти все они забирали свою корреспонденцию на вокзале в Даркветах). Некий беспутный бродяга Ной сообщал почтенному Карлу Карловичу, что он снова остался без денег, очень тоскует, и спрашивал, не подбросит ли ему господин Бауэр от щедрот своих.
Джаошвили оказался догадливым человеком: открытка была передана по назначению.
Переписка наладилась. Весной 1911 года брат Ноя выхлопотал разрешение отправить «желающему вновь приобщиться к святой религии слово божье о жизни, деяниях и учении господа нашего Иисуса Христа». В кожаный переплет евангелия искусно заделали триста рублей. Собрали их с большим трудом, пришлось лишиться многих необходимых вещей, влезть в долги.
