— Мировую революцию, значит, намерен был делать?
— Так ведь надо… — сказал старый красноармеец таким тоном, словно речь шла о севе или о постройке сарая.
— Надо?
— Так точно.
— А если бы мы тебя сейчас отпустили?
— Не сделаете вы этого… — вздохнул военнопленный.
— Жить-то хочешь? — спросил Макаров.
— А кто не хочет?
— Так как же насчет мировой революции?
Военнопленный потупился. Наступило молчание.
— Ну, что ж, иди, — сказал Найденов. — Ты, я вижу, из твердолобых. Иди, иди…
— Куда?
— По тропинке, куда же. Впрочем, куда пожелаешь.
— Не хотелось бы как зайцу, ваше благородие…
— Ну, тогда молись…
Найденов и Макаров почти одновременно достали наганы.
Бородач был бледен. Правая рука его по-прежнему висела как плеть. Левая судорожно застегивала пуговицы гимнастерки.
— Молись, говорю! — приказал Найденов.
— Да… за себя-то что уже… Разве вот за Советску власть…
Два выстрела прозвучали разом. Старый красноармеец, медленно повернувшись, рухнул на сухую прошлогоднюю траву, сквозь которую уже вовсю пробивалась молодая поросль.
Найденов отошел в сторону. Его тошнило.
— Вася, что с тобой? Ты что, первый день на войне? Никогда не стрелял?
— Так — первый раз, — сказал Найденов и пошел, не оглядываясь, в блиндаж.
Макаров с помощью вестового уложил его спать. Найденов долго ворочался, что-то бормотал, скрипел зубами, но в конце концов забылся, затих.
Утро началось с неприятностей. Артиллерия не подходила. Усилился приток раненых. С ранеными и связными поступали неутешительные вести. Первая и вторая бригады красных начали с двух сторон теснить полки. У них были артиллерия и кавалерийские части. Конница врубалась в цепи белых, и они не выдержали.
К обеду обстановка еще больше усложнилась. Теперь на берег возвращались не только раненые, но и толпы покинувших поле боя солдат. Напрасно офицеры старались навести порядок. Не помогали ни уговоры, ни расстрелы дезертиров. Красные, не оказывая сильного давления из глубины, теснили полки белых на флангах, наступая с двух сторон, вдоль западного берега. Командование красных понимало, что боязнь попасть в окружение заставит противника бросить позиции и отступать к переправе. Расчет оказался верным. К двум часам дня отступление солдат 15-го Омского и 16-го Ишимского полков, некогда славившихся своей стойкостью, превратилось в паническое бегство.
К четырем часам дня наступавшие с северного фланга передовые части красных вновь захватили Гоньбу. Открытым для отступления остался небольшой коридор в районе залива, но и к нему с юга неудержимо двигались красноармейские цепи. Земля на правом берегу дрожала от разрывов снарядов. Пули и осколки десятками косили обезумевших от страха белогвардейцев. Они бежали к берегу, давя друг друга. Перегруженные лодки переворачивались, тонули. Тонули и солдаты, решившие вплавь перебраться через Вятку.
