За прожекторами в черной влажной ночи мерно сверкала молния, словно подавал сигналы невидимый маяк; где-то за горизонтом настойчиво, сурово рокотало Карибское море - возможно, назревал шторм. Звучали отдаленные, глухие раскаты грома.
Водолей вглядывался в даль через воды лагуны. Казалось, корабль вплотную надвинулся на него, прижал окуляры бинокля к его глазам. Водолей и "Сатурн-5" точно слились воедино в страстном желании устремиться в полет, который в мгновение ока, возможно, изменит всю его жизнь. Каким чудом техники был "Аполлон-11"! Этот путешественник к иным планетам - огромный, будто эсминец, грациозный, будто серебряная стрела. При старте в ракете сгорит столько кислорода, сколько потребляют при вдохе полмиллиарда человек, то есть население двух Америк, нет, что я говорю, более чем двух Америк. Каким глубоким дыханием одарит ракету жидкий кислород, который сейчас заливали в ее чрево, отчего воздух дымился белым облаком, подступая к кислородным трубам, к которым, в свою очередь, примыкали другие трубы - в два фута толщиной, предназначенные для изоляции топливных баков. "Аполлон-11", эдакое пушечное ядро, которое скоро унесется в небо, был соединен с пусковым комплексом множеством пуповин - толстых, тонких, извилистых, которые узлами змей, сплетениями тросов и кабелей, констрикторами толщиной в три древесных ствола тянулись гроздьями от мачт питания и площадок ферм обслуживания к тонким стенкам ракеты - этой голове Медузы Горгоны, средоточию пуповин, питающих топливные баки, подзаряжающих батареи, контролирующих электроснабжение; однако в этой, казалось бы, чудовищно запутанной конструкции была некая глубоко продуманная стройность, благодаря чему "Аполлон-Сатурн" на своей стартовой площадке в окружении мачт питания и стрел-опор выглядел не безумным чудищем из кошмарного сна, а безмятежным серебристо-белым кораблем, прекрасным железным деревом из волшебной сказки с девятью горизонтальными ветвями.
Но вот журналисты поспешили к автобусам, чтобы в последний раз перед стартом увидеть астронавтов, которые одиннадцать дней провели в карантине.
Он последовал за своими коллегами и мучительно трясся в битком набитом автобусе пять миль по дорогам Космического центра под раздражающее жалобное завывание усталого мотора; они остановились у главного входа в Управление запусками пилотируемых космических кораблей (МСОБ), которое помещалось в холодном белом здании, безликом, как многоэтажный фабричный корпус длиной в сотни футов, одинаково бездушном, невыразительном и снаружи, и изнутри (благодаря своему архитектурному замыслу, который вполне соответствовал многомиллионной смете, отпущенной на строительство).
