Когда силы оставляют Анастасию и она вновь опускается на скамейку, Егорычев как ни в чем не бывало продолжает тихим, мерным голосом:
– Поверьте, Анастасия Николаевна, я бы ни на мгновение не стал обременять вас своим присутствием, если бы не обещание, данное вашему батюшке. Как только я удостоверюсь в вашей полной безопасности, я уйду из вашей жизни навсегда, – спокойно и твердо произносит Егорычев, глядя не на Анастасию, а прямо перед собой.
И она, уже притихнув на скамейке, тоже глядя перед собой, а не на него, обхватив голову руками и немного раскачиваясь, восклицает нараспев со всей силой ненависти:
– Боже мой, как же я вас ненавижу! Ка-а-а-к я вас ненавижу!!!
Немного погодя Егорычев поднимается со скамейки и невозмутимо обращается к Анастасии:
– Идемте, Анастасия Николаевна, здесь слишком сыро. Я отвезу вас домой.
Анастасия послушно встает и, уже подчиняясь его воле, всем телом опирается на его руку. Они медленно уходят по аллее.
* * *
Егорычев так и не посмел надеть шляпу.
В ресторане «Русский медведь»
В третьеразрядном русском ресторанчике шумно и грязно. Сизый табачный дым висит над столиками. На небольшой эстраде что-то тренькает балалаечник в атласной косоворотке и лакированных сапогах. Его почти никто не слушает.
Низкий зал с колоннами под мрамор нарочито затемнен массивными плюшевыми портьерами – так меньше бросается в глаза убогость обстановки. До вечернего наплыва публики еще далеко, зал еще на треть пустует. Пока в нем собрались завсегдатаи, которым негде и нечем убить время, – публика довольно разношерстная и потертая. Много русских офицеров в поношенных или тесноватых мундирах, они ведут себя шумно и сентиментально, громко выкрикивая с мест патриотические тосты. Другие, напротив, сидя в одиночестве, рассматривают балалаечника сквозь запотевший хрусталь доверху налитых рюмок и раскачиваются в такт мелодии, пытаясь неумело подпевать осипшими голосами.
Попадаются и какие-то темные личности шулерского вида, шарящие глазами по сторонам в ожидании чем-нибудь поживиться.
Пестрое общество украшают своим присутствием несколько дам, очевидно, видавших лучшие времена, как говорится, – не первой свежести.
* * *
За одним из столиков, подальше от эстрады, разместились наши знакомцы Багаридзе и Васяня.
Багаридзе по-прежнему в военном френче, теперь на нем капитанские погоны. Щеголеват, энергичен, самоуверен, источает благополучие. Он в лучшей своей поре, чувствует себя в привычной обстановке. Слегка пьян, перекатывает сигарету во рту. Кому-то по-приятельски кивает через столик, к кому-то подходит поздороваться. «Ответственное задание», порученное в ВЧК, его явно не тяготит.
