– Да, да, я очень жду. Что там такое?
Наконец оставляет в чернильнице пузатую ручку со стальным пером и поднимает голову к Свердлову.
– Что? – повторяет Ленин вопрос.
– Плохо у них, Владимир Ильич! Белочехи прошли Омск, окружают с юга, вот-вот возьмут город. С севера надвигается Колчак. Уральский совет считает, что не удержит Екатеринбург. У них всего около десяти тысяч красноармейцев. Но совет настроен очень решительно.
Ленин:
– Так, так, так… Дайте-ка сюда!
Ленин встает из-за стола, берет ленту, читает.
– Так! – Он вскидывает голову. – Царская семья все еще там, в Екатеринбурге?
– Да, Владимир Ильич, в том-то и дело. Отовсюду прижимают. Нет сомнений, что Екатеринбург падет со дня на день. Наши источники сообщают, что в самом городе в ожидании подхода белых чрезвычайно активизировались белогвардейское подполье и защитники монархии. Известно о размещении нескольких сотен офицеров, о прибытии важных заговорщиков, о переписке с семьей. Момент, как вы понимаете, критический.
Пока Свердлов произносит эту фразу, Ленин, заложив руки за спину, своей характерной походкой (сказалось долгое сидение в тюремных камерах) в раздумье расхаживает по кабинету. Свердлов при этом почтительно стоит, только поворачиваясь всем корпусом вслед за Лениным.
Ленин, как бы рассуждая сам с собой:
– Но ведь власть покамест в наших руках? Настроения Екатеринбургского совета в отношении Романовых нам хорошо известны и не вызывают сомнений. Вы правы, настал архиважный момент. Если мы не в силах удержать ситуацию, то не вправе и влиять на решения наших сибирских товарищей. Как вы считаете, Яков Михайлович?
Свердлов закашливается. Подходит к графину с водой, наливает в стакан.
Ленин:
– Промедление смерти подобно. Мы не должны оставлять в руках противника такой важный козырь. Это может поставить под сомнение итог всей революции.
Резко поворачивается к Свердлову:
– Ваше мнение, товарищ председатель ВЦИК?
– Вы совершенно правы, товарищ Ленин. В такой сложной ситуации нельзя умалять роль Екатеринбургского реввоенсовета, ущемлять советскую власть на местах. Центр не может воспрепятствовать их решениям.
Ленин:
– Вот видите? Это политически грамотная, по-большевистски взвешенная позиция.
Подходит к окну, немного приоткрывает штору. Из окна видно, как внизу постовой, прислонив винтовку к стене, расслабленно лузгает семечки. У солдата мечтательно прикрыты глаза, видно, вспоминает какую-нибудь мясистую Маньку. Шелудивая собака, заплеванная подсолнечной шелухой, раскинулась у его ног, вздрагивая во сне. Ленин задергивает штору, сузив глаза, раздраженно поворачивается к Свердлову:
