57
Ну, стервец! Только явись к нам на крыльцо кухни!
58
Не явился…
59
Мало ли, конечно, что… Всякое случается… Но я был убеждён, что Тимофей жив. Мог бы добавить, что и здоров. Но удержался. Уходы Тимофея в лес, а то и в соседние посёлки к драмам приводили редко. Выше было сказано о разумности Тимофея. Разумный-то он был разумный, но и цену себе знал. И даже, наверняка, получал подтверждения своей цене (или силе). Его уважали. Приходилось наблюдать встречи на узеньких улицах посёлка Тимофея с существами, способными лапой его пришибить или разорвать в клочья. Помню, как однажды в пятницу мы прогуливались с Тимофеем в ожидания приезда москвичей. Из-за угла Призаборной улицы вышел дальний сосед, отставной полковник Тягунов в компании со злым, как поговаривали, псом Кордильером (без ошейника), из немецких овчарок. И для меня общение с Кордильером вряд ли было приятным. Тимофей взглянул на меня, и ему было понятно, что в случае чего, экстренного, на мою, двуного самца, без клыков и когтей, помощь рассчитывать было бессмысленно. По правилам поведения животных в нашем Садово-огородном товариществе коту следовало первым делом найти щель и унырнуть под чужие яблони и в кусты крыжовника. Тимофей ни в какую щель (а он знал их все) уныривать не стал. И так они прошли друг мимо друга, не допустив и малейших проявлений недружелюбных чувств. Молчаливое присутствие при этом Тягунова и меня ничего не меняло… Правда, иногда Тимофей возвращался из своих экспедиций с травмами. То с мордой в крови и заплывшим глазом, то хромая на две лапы (запрыгнуть на диван не мог), то просто обессиленный драками с неизвестными нам врагами. О сюжетах происшествий с Тимофеем судить мы не брались. Конечно, волновались за него, но полагали, что всё с ним обойдётся. И обходилось. Отлёживался Тимофей по нескольку дней, отсыпался, раны зализывал и вставал на ноги. При этом отыскивал какие-то полезные для себя травы.
Лишь однажды Тимофей заставил нас испугаться. Пришлось везти его в Москву. Да что там – испугаться! Ужаснуться! И поверить (хотя бы на несколько часов) в неземное происхождение нашего домашнего животного. И в неземной его смысл.
60
Началось всё песенно: «к нам приехал на побывку генерал, весь израненный, он жалобно стонал…» Ну, не генерал. Ну, не приехал. И не на побывку. А Тимофей вернулся домой из очередного приключения. И вёл он себя на этот раз непривычно. Лежал, двигаться не пытался. Ощущалось в нём унылое безнадёжье. И он именно стонал, чего раньше с ним не случалось. То есть это я признал несмолкаемые звуки Тимофея стоном. И никаких видимых ран у кота мы не обнаружили. Скорее всего, какая-то злобная скотина, из людей, отбила коту внутренности. Дальше пошло хуже. Тимофей начал приподниматься, как бы вытягиваться, точнее вытягивать шею, голову запрокидывал, стараясь смотреть в потолок. Тут-то мы и заметили, что глаза Тимофея стали затягиваться белёсой плёнкой. Плёнка эта, видимо, и заставляла кота задирать голову, чтобы хоть с помощью щелей в плёнке что-нибудь углядеть в реалиях бытия. Но эти мысли были быстро выветрены иными ощущениями. Тогда-то я и вздрогнул. Какие уж тут реалии бытия! Никакие реалии бытия для Тимофея сейчас не существовали, он обращался к Космосу. Понимание этого было мне недоступно.
