— Пять тигров, — даже не успев изумиться собственному нахальству, выпалил Найз.
Щеголь походя кивнул — то ли соглашаясь, то ли уворачиваясь от толстого жука, в последний раз оглянулся, взбежал по истертым каменным ступенькам и захлопнул за собой дверь.
Поддавшись тревожному настроению иноземца, Найз тоже заозирался по сторонам, пытаясь угадать, какую угрозу тот ожидал встретить здесь, на улочке настолько сонной и тихой, что сюда не залетали даже мухи. Но, как ни приглядывался, не заметил никого, кроме одинокого прохожего в старой бесформенной шляпе и залатанном легком плаще поверх сутулой спины — по виду то ли приказчика из бедной лавки, то ли обнищавшего мастерового. И тогда, наконец, с восхищением, обожанием и чистой совестью посвятил все свое внимание коню. Настоящему такканскому скакуну — сухощавому, выносливому, с маленькой изящной головой и огромными умными глазами, скакуну, готовому в любую минуту нести своего хозяина хоть на охоту, хоть в дальний путь, хоть в битву.
Такому, какой был у Фалько…
И какой когда-нибудь обязательно будет у него.
* * *
Десять минут спустя дверь аптеки за его спиной распахнулась, и вышел хозяин коня, кутаясь в розовый летний плащ.
— Пожалуйста, ваша светлость, — любезно улыбаясь, Найз протянул ему поводья.
Не удостоив мальчика ни взглядом, ни словом, дворянин перекинул их через голову скакуна и сунул ногу в стремя — мысли его явно были где-то далеко.
— Извините, господин?.. — мгновение поколебавшись, Найз осторожно взялся за край его плаща.
— Что? — словно впервые заметив, что рядом есть еще кто-то, дворянин остановился и брезгливо уставился на босоногого мальчишку под локтем.
— Вы обещали, ваша светлость, если я подержу вашего коня…
— Отвали, сопляк!
Отброшенный сильным, но точным ударом, Найз кубарем отлетел к стене дома и, оглушенный, распластался в вездесущей желтой пыли.
— За что?.. за что?.. что я?..
И тут, как из-под земли, но, скорее всего, из ближайшей подворотни вынырнул тот самый сутулый прохожий в бесформенной шляпе, похожий на приказчика.
— Немедленно извинись перед ребенком, трусливый мерин! — не терпящим возражений тоном приказал он дворянину.
Тот застыл с поднятой в стремя ногой, словно не веря ни глазам, ни ушам, и всерьез обдумывая, уж не галлюцинация ли это перегретого мозга.
— Ну, чего вытаращился? Ежа проглотил? — доброжелательно поинтересовался приказчик и заговорщицки подмигнул Найзу.
И тут благородного хама прорвало.
— Что ты сказал?!.. Да как ты посмел, скотина?! Как ты меня назвал, крысиное отродье, повтори?!
