Мальчик принял узел — и снова взгляд его задержался на странном оранжево-черном кольце Фалько.
— Это из-за него ты постоянно называешь меня вором? — спросил гардекор, перехватив его пристальный взор.
Мальчик вспыхнул до корней волос.
— Нет! Я… То есть… Я не называю… Не вас… не вором…
— Ну так вот. Если тебе действительно это так интересно, я не украл его, — тихо проговорил Фалько, двигаясь вперед, — а всего лишь вернул.
— Танар когда-то отобрал его у вас? — удивленно моргнул Найз. — Оно, должно быть, очень дорогое?
— Нет. Это простой камень — «тигриная шкура». В Эрегоре он не встречается, но в других краях он не дороже грубого нефрита или кровавика.
— Тогда зачем он его отнял?
— Некоторые люди отнимают не для того, чтобы было у них, а чтобы не было у другого, — гардекор пожал плечами. — Он знал, что кольцо дорого мне как память о… о человеке… который спас мне жизнь, когда я валялся на дороге между жизнью и смертью. Давно. Когда я еще был… свободен.
— А сейчас не свободны? — Найз удивленно моргнул.
— Сейчас — тоже свободен. Как ловчий сокол, — хмыкнул Фалько.
Найз вспомнил слова герцогини в черном и нахмурился:
— Та женщина… ночью в беседке… сказала, что вы… Назвала вас…
— А, Оглинда… Поговорить всегда было ее слабостью, — закаменело лицо гардекора.
Найз видел это, но словно что-то, сидевшее в засаде эти несколько часов, неумолимо дергало его за язык:
— Она говорила, что вы были рабом, и гладиатором, и наемным убийцей… Но как вы оказались… когда дядя Лимба вас вынес…
— Так это был он? — Фалько резко взглянул на мальчишку и, не дожидаясь подтверждения, усмехнулся: — А ведь тебе действительно это интересно… Ну тогда слушай. Хотя, на самом деле, ничего интересного нет. Меня подобрал на дороге караван бродячих торговцев, посчитав второго воина за покойника. Они же стали меня выхаживать. Я долго валялся беспомощный, как слепой котенок, а когда стал хоть немного похож на человека, оказалось, что от Эрегора мы успели уйти далеко…
Фалько говорил ровным отсутствующим голосом, как будто рассказывал про кого-то другого или выдуманную историю из книжки. Будто ему и в самом деле было всё равно, что с ним случилось двадцать лет назад — или он старательно в этом кого-то убеждал.
Не исключено, что себя.
— …Когда же я снова смог вставать и ходить, сразу выяснилось несколько фактов. Первый — что мы с женой караванщика любим друг друга. Второй — что караванщик отпускать ее не собирается. И третий — что самым надежным способом решить эту проблему он, как человек практичный, считает продажу меня в рабство. Например, барзоанцам, подвернувшимся весьма кстати — или некстати, для кого как. Гребцы на галеры им требовались всегда. Дальше был длинный и скучный период, состоявший из побегов, побоев, работы, мятежей — в разном сочетании, пока вблизи от одного гельтанского порта мне не удалось бежать окончательно. Но судьба отчего-то решила, что у нее есть чувство юмора: первыми, кого я встретил на славных гельтанских берегах, были работорговцы. Они любезно убедили меня, что я не создан для свободной жизни, и продали в гладиаторы. Что было дальше — ты слышал.
