— А я тебе говорю, что на текущей стадии эндотермической диффузии смеси Питла интервенция альтернативных субстанций…
Девочка вскочила, рывком поднимая котелок до груди:
— Альтернативных — да! Но если при гомогенной реакции, каковую мы проводим сейчас, гидратация ингибиторов, привнесенных на текущей стадии, будет проходить интенсивно, а не экстенсивно, что станет возможным при добавке адекватного катализатора!.. В итоге мы получим, как минимум, еще десять минут ко времени начала распада! Максимум — пятнадцать!
Если бы Эмирабель заговорила сейчас по-барзоански, или отрастила рога и копыта, или вознеслась на небо вместе с котелком, костром и куском пляжа, ошеломление и тишина не были бы столь полными — хотя и по разным причинам.
— Белка… — первым нашел, что сказать, старик. — Белка… Если ты не переживешь эту ночь… Наука тебе не простит.
— В первую очередь, меня не простишь ты, — скромно потупилась девочка, постреливая лукавым взором из-под ресниц. — А это для меня важнее того, что обо мне подумает какая-то старая грымза в прожженном реактивами фартуке.
Мастер Горату хотел что-то сказать — но только зыркнул на внучку с шутовской сердитостью и махнул рукой.
— Я тебя люблю, дедулечка! — просияла Эмирабель как солнышко — правда, чрезвычайно худое, ассиметричное и с огромным синяком на полдиска, но, как известно, и на солнце бывают пятна. — Вот увидишь, всё обязательно получится!
И она, вручив опешившему деду котелок, бросилась откупоривать реторты и склянки.
— «Вот увидишь»?.. «Получится»? — нашел голос и Фалько, и с не совсем наигранным ужасом воззрился на Найза и Иладу: — Что этот маленький алхимический монстр имел в виду?
* * *
Лодка неслась к корме первого галеаса с небывалой скоростью, рассекая волны. Поджарая мускулистая фигура в зеленой кольчуге на голое тело сгибалась пополам и распрямлялась едва не в полный рост при каждом гребке. Найз вцепился руками в край банки, сосредоточив немигающий взгляд на бочонке, стиснутом между колен, и монотонно твердил:
— …пятьдесят восемь… пятьдесят девять… шестьдесят — одиннадцатый раз… один… два… три…
С десяток минут назад он сделал довольно неприятное открытие: оказывается, человек может отсчитывать минуты вслух и одновременно мысленно изводить себя возможными вариантами катастрофы.
«Пираты нас увидят и убьют. Или потопят лодку. Или возьмут в плен. Или обстреляют, ранят и возьмут в плен. Или возьмут в плен и утопят. Или…»
Единственный вариант, не приходивший ему еще ни разу в голову, был «Пираты ничего нам не сделают, и мы всё успеем и спасемся», потому что с каждой секундой он все яснее понимал, что такого исхода быть у их авантюры не могло по определению.
