И тут она увидела, что воздух и в самом деле стал зеленоватым, сари поползло и исчезло в проникшей в витрину руке, на запястье которой были золотые браслеты. Сари ползло и приоткрывало того, кто его снимал с витрины. Суман отпрянула в изумлении — перед ней за стеклом витрины стояла Сохни!
Суман машинально протянула вперед руки, руки, на которых не было украшений, и попыталась остановить Сохни. Но вместо того, чтобы дотянуться до Сохни, она сжала себе шею, на которой тоже не было украшений, и к горлу подкатил ком, а потом она почувствовала что-то холодное на шее и поняла, что это ее старая дешевая черная сумка из пластика, в которой бренчала мелочь.
…Сохни открыла сумочку, вытащила несколько новых, еще не смятых бумажек и протянула их продавцу, ее холеная рука взяла пакет с сари, и ее красивые золотые туфельки отправились к машине с красными колесами.
Голос Рафика звучал в ушах Суман:
«…Неужели вам не хочется, чтобы на вас было красивое сари, на ногах изящные туфли, в ушах, на шее и запястьях рук сверкали украшения, чтобы вы ездили в роскошной машине по фешенебельным курортам, чтобы в вашей сумочке не переводились деньги, чтобы вы могли купить все, что захочется… Вся беда в том, что цену, которую надо заплатить за это, вы лично считаете слишком высокой…»
Дрожащими руками она схватила себя за горло, и крик отчаяния замер у нее в груди.
«Сохни, Сохни, вернись! Это очень невыгодная сделка, ты расплачиваешься слишком дорогой ценой. Отбрось это золото, верни это волшебное сари, разорви в клочки и выбрось на ветер новые хрустящие деньги… Куда ты идешь, Сохни? Не смей садиться в эту машину».
Она вытерла полой своего ситцевого сари набежавшую на глаза слезу и пошла к дому. За поворотом к арсеналу улица не освещалась, и Суман стало страшно. Лучше бы она наняла рикшу. В этих переулках случались разные происшествия.
У нее с собой был фонарик, но он почти не светил. Суман шла ощупью и все-таки за углом наткнулась на что-то мягкое и живое, чуть не наступила на него. Она отпрянула, прижала сумочку к груди, сама прислонилась спиною к стене и замерла в испуге. Сердце стучало, казалось, оно вот-вот подкатит к горлу и выпрыгнет. Руки и ноги похолодели, одна туфля свалилась с ноги, когда она метнулась в сторону, и осталась лежать около того мягкого, что чуть заметно шевелилось около мусорного ящика.
Собака приподняла голову, посмотрела на нее, дружелюбно помахала хвостом и снова свернулась комочком у мусорного ящика.
