Я ждала добрый час, прежде чем она появилась. Женщина лет сорока, блондинка, волосы сколоты небрежным узлом. Высокая, в облегающем платье и туфлях на каблуках. Очень красивая, насколько я могла судить издалека. Она открыла тяжелую дверь дома, вышла на крыльцо и окинула взглядом сад, большие деревья, пестрые цветы, привядшие клумбы.
Думала ли она об Алисе? Искала ли ее в танце листьев на ветру? Надеялась ли увидеть поданный ею знак среди лепестков?
Она вздрогнула и скрестила руки, словно прижала к себе дочь. Плакала ли она? Шептала ли ее имя?
Мне захотелось перебежать улицу, броситься к ней и сказать, что я тоже любила Алису, что она была светом, смыслом, счастьем и ее не хватает в этом мире, как легкого в грудной клетке.
Потом я вспомнила.
Никто не должен был знать, особенно она. Конечно, я могла бы ей много порассказать об Алисе. Могла бы сказать, почему и как она решила прыгнуть. Изложить ей версию фактов ее собственной дочери.
Но зачем, если я не способна была сказать главное: почему она все же прыгнула. Почему смотрела на этот поезд, не дрожа, без единого слова, тогда как я – я отступила.
Если Алиса ошибалась, если мать любила ее чистой, цельной, бескорыстной любовью, мое присутствие было бы как острый нож.
Если же Алиса говорила правду и ее мать так дорожила своим имиджем, я стану идеальной виновницей. Она первая покажет на меня пальцем, будет с пеной у рта утверждать, что я – подстрекательница, воплощение дьявола, ведь благодаря этому ей не в чем будет себя упрекнуть, разве что в том, что не уследила за знакомствами дочери, – но какая мать знает всех одноклассников своего ребенка?
Какова бы ни была гипотеза, лучше было не высовываться.
А женщина все равно ушла в дом. Прежде чем закрыть дверь, поправила растение в одном из огромных глиняных горшков, украшавших крыльцо.
Я много бы дала, чтобы зайти с ней в дом, посидеть в гостиной, посмотреть кухню и вдохнуть ее запахи, потрогать деревянные перила лестницы, зарыться носом в занавески в комнате Алисы, лечь на ее кровать. Но я, конечно, ничего этого не сделала, лишь ждала развития событий.
Около полудня дверь снова открылась, и вышла мать Алисы, одетая иначе. На этот раз на ней были брюки цвета хаки, ботинки и зеленые резиновые перчатки. Она ненадолго скрылась за домом, потом я увидела, как она подстригает секатором кусты. Она работала, пока за воротами не появилась вновь серая машина. Высунулась рука с пультом, ворота открылись, зашуршал гравий, и хлопнула дверца. Мужчина с элегантным кожаным портфелем под мышкой быстрым шагом направился к дому, жена семенила следом. Понятно, приехал домой обедать. Дом безмолвствовал около часа, потом дверь вновь распахнулась, на этот раз с грохотом. Мужчина быстро спустился по ступенькам, а женщина кричала ему вслед:
