Он протянул мне бутылку, и я поднесла ее к лицу. Запах был сильный, густой и тошнотворный.
"Я отправлю это вещество на анализ, - сказал Хаберден. - У меня есть друг, профессиональный химик. Тогда можно будет о чем-то говорить. Нет-нет, прошу вас, не надо опять о том, что вам вчера показалось. Я не могу этого слышать. И советую вам не думать об этом самой".
Вечером мой брат не пошел на свою обычную прогулку.
"Я уже перебесился, - сказал он со странным смешком. - Пора браться за работу. Немного юриспруденции - как раз то, что надо после такой дозы удовольствий".
Ухмыльнувшись, он отправился в свою комнату. Я заметила, что его рука по-прежнему перевязана.
Через несколько дней доктор Хаберден позвонил в нашу дверь.
"У меня никаких новостей, - сказал он. - Чамберса нет в городе, так что я знаю об этом веществе не больше вашего. Но я хотел бы видеть мистера Лейцестсра, если он дома".
"Он у себя в комнате, - сказала я, - я скажу ему, что вы пришли".
"Нет, не надо, я поднимусь к нему сам, и мы немного побеседуем. Я думаю, что мы придавали слишком большое значение этому случаю. Чем бы ни был этот порошок, он ведь помог".
Доктор пошел наверх. Стоя внизу, я слышала, как он постучал в дверь;
она открылась и захлопнулась за ним. Затем я целый час ждала в полной тишине, которая под конец стала невыносимо гнетущей. Наконец, сверху долетел шум захлопнувшейся двери, и доктор спустился по лестнице. Я услышала в холле его шаги. У меня перехватило дыхание; мельком я увидела в зеркале свое побелевшее лицо.
Доктор подошел ко мне. В его глазах был неподдельный ужас. Одной рукой он оперся на спинку стула, и я заметила, что его нижняя губа нервно подрагивает. Перед тем, как заговорить, он издал несколько нечленораздельных звуков.
"Я видел этого человека, - сказал он шепотом, - я целый час провел в его обществе. Господи! И я еще жив и в сознании! Я всю свою жизнь имел дело со смертью, всю жизнь ковырялся в распадающихся остатках человеческой плоти. Но только не это! Нет".
Он закрыл лицо ладонями, словно хотел спрятаться от какого-то ужасного зрелища.
"Больше не посылайте за мной, мисс Лейцестер, - сказал он уже спокойнее, - мне нечего делать в этом доме".
Пошатываясь, он пошел прочь. Я некоторое время провожала его взглядом; он медленно шел к своему дому, и по его походке казалось, что он постарел на десять лет.
Мой брат оставался в своей комнате. Через некоторое время он позвал меня - я с трудом узнала его голос - и сказал, что очень занят и просит, чтобы обед оставили возле двери в его комнату. Я велела слугам выполнить его просьбу.
