— Здорово всім. Ничипор, ми харчів притягли, голого якогось в лісі знайшли. Каже, ви його зловили і обібрали. Бреше ніби як. Та й розмовляє незрозуміло. Чистий весь, не з наших і не сільських. Купець чи що?
Один, из самых волосатых персонажей посмотрел на нашу троицу, хмыкнул в мою сторону. И кивнул одному лежачему. Поднявшись, тот забрал мешки и принялся в них копаться. Запахло копчёным салом… Сволочи!
— Ну звідки ти такий взявся? — это он меня так.
— Не помню, — буркнул я, глазами поедая то, что доставал их начпрод из мешков. Вон, народ как зашевелился. Тоже жрать хотят. Но на меня, скорее всего не рассчитывали.
— А, чого ти там казав, що ми тебе обібрали? — их атаман проследил за направлением моего взгляда, протянул руку и откромсав большим ножом шмат сала и краюху хлеба, стал с аппетитом уплетать.
— Не было такого, — ответил я, с завистью глядя, как он жрёт. Остальные от него не отставали, получая порции и занимая удобные места. Судя по их мордам, сейчас им будет бесплатное развлечение.
— А, чого це ти у нас такой не балакучий? — ласково спросил атаман и кивнув всё также стоящему сзади меня Махмудке, сказал, — Махмудка, чого це він такий мовчазний‑то? Може він замерз? Так зігрій його!
Все радостно заржали, как будто Ничипор сказал очень смешную вещь. Петрасян, бля, доморощенный. А Махмудка, подрубив меня под колени, свалил на землю и наступил на спину. При этом, фиксируя натяжение верёвки, которая всё также была надета мне на шею, слегка придушивая. Урод.
Протянув руку, он выхватил из костра тлеющую ветку и ткнул в спину. Запахло палёным мясом. Задёргавшись от резкой боли, я вскрикнул.
— Ой, пан щось хоче сказати?? — глумясь, Ничипор наклонился в мою сторону и потешаясь приставил ладонь к уху, — Я не розчув, що він сказав. Хто чув, що пан сказав?
Бомжи дружно стали отрицать, показывая, что ничего не слышали и при этом смеясь. А я лежал, придавленный ногой Махмудки и думал — ну вот и писец тебе Андрюха. Сейчас тебе наступит полный и постоянный писец. Это они только начинают развлекаться, постепенно начнут мучать всерьёз. Так и растерзают до смерти. Или до полусмерти, что ещё хуже. Бросят подыхать изуродованное в хлам тело, глядя и усмехаясь, как постепенно, в муках — уходит из меня жизнь. Сучары позорные.
— Махмудка, ти його докладніше распрашивать, чого там пан зволить, а то ми тут все в подиві, — продолжал потешаться Ничипор, — Ось дивіться, братці, як повинен виглядати справжній пан. Голена морда, чисте тіло. Не те що ви, морди невмиті.
