– Ты что, пап?
– Т-ты ничего не делал? – Отец задал вопрос с оттенком недоумения, словно не верил сам себе.
– Ничего. А что я должен был делать? Ты сказал – я вышел, потом зашел. Дел-то – в комнату входить.
– Да-а-а, – отец потер щетину на подбородке, – в добрую старую привычную комнату. Возможно и такое. Тогда – силен бродяга, отца родного пересилил, детка. Не зря я тебя в невинности держал.
Только я начал обижаться за «невинность» (откуда ему что-то про мою личную жизнь известно?), как отец продолжил свои эксперименты.
– Стань так вот, – скомандовал он мне, – смотри на входную дверь, так… минуточку…
Он отошел, послышался звук открывающейся двери.
– Пожалуйста! Можешь оглянуться.
Я оглянулся. Да, на этот раз папаня меня удивил. Он открыл дверь, о существовании которой я никогда и не подозревал. Фактически это был кусок стены… нет, все-таки потайная дверь, замаскированная обоями.
– Что стоишь? Проходи.
Я оглянулся. Мать безмятежно сидела на диване и читала журнал. Словно мне старый, давно надоевший фокус показывают.
Потайная дверь скрывала не маленький закуток и не жалкую кладовку. Я вошел в огромную светлую комнату, словно скопированную из фильма о роскошной жизни миллионеров. Какие-то невысокие мягкие диванчики замысловатых форм, эфемерные столики, картины (в основном абстрактные) на стенах. Одна из картин меня поразила. Половина человеческого лица на ней было умело смонтирована с половиной собачьей морды. При этом переход был настолько плавен…
– Не туда смотришь, – вмешался отец. – Иди сюда.
Я подошел к окну. За стеклом вместо щербатой серой стены соседнего дома открывался вид метров эдак с пятидесяти. Пейзаж включал в себя некоторое количество очень высоких домов, можно даже сказать – небоскребов, а также здания поменьше. В любом случае – не родная ленинградская архитектура. Избежать удивления мне помогла случайная догадка.
– Увеличенный слайд с подсветкой? – спросил я.
– Даже с движущимися людьми и машинами, – сказал отец. – Насколько я знаю, никакая подсветка в этом не поможет.
– Что это за город?
– Город… город, – замешательство отца было искренним. – На какой-то город я не ориентировался. Представил себе общую картину… позаграничней, и чтобы время было дневное. Можно телевизор включить, по программе как-нибудь догадаемся.
Взгляд словно сам по себе скользнул в угол комнаты. Там стоял чудо-телевизор с преогромнейшим экраном. Зрение у меня приличное, и даже с большого расстояния я сумел прочитать столь нелюбимую отцом марку японского ширпотреба.
