Добыча чрезвычайно обрадовала стройного, перспективного журналиста[9], который одним только разговором помог Мюллеру перенести страшное время ожидания позднего, а то и вообще невозможного возвращения домой или надвигавшегося сна (когда он уже ничего не мог ни есть, ни пить).
Ему досталось уникальное интервью и автограф, который со временем станет ценностью. Слова Мюллера он понял так: театр — это действие расточительства.
Однако Мюллер хотел сказать нечто иное: существует граница между ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬЮ И НЕ-ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬЮ. Боги некогда приземлились на нашей планете в таких местах. Ни воображение, ни путешествия не помогут до них добраться, если не приковать свой взгляд к четырехугольнику сцены, не опустошить свое поле зрения до того, что в нем ничего не останется, и пока из происходящего не останется только одного: что время проходит. ВОТ В ЧЕМ ЗАКЛЮЧЕНА ФУНКЦИЯ ТЕАТРА. В эти дни Мюллеру было тяжело говорить вообще. Значительная часть его желудка была подтянута до горла, чтобы заменить пищевод. Как прекрасно, что в театре зрителям дано обнаружить свое великодушие. В действительности это происходит только при неудачных постановках. Это возможность действовать вопреки жадности к жизни, в то время как жизненный поток все же проходит мимо.
Смерть богов — черная дыра в центре Рима
Современные люди, с их притупившимся восприятием всей христианской номенклатуры, не в состоянии прочувствовать жутковатую возвышенность, заключенную для античного вкуса в «парадоксе распятого бога». До того момента никогда и нигде не встречалась подобная отвага в опрокидывании устоявшегося, ничего столь пугающего, вопрошающего и сомнительного, как эта формула: она предвещала смену всех античных ценностей.
Великие потрясения, отчаяние приходят разом. В то время как один бог был распят на Голгофе, под Коринфом фанатики оговорили веселого, славного греческого бога, считавшего себя Меркурием. Его отправили к градоначальнику, после чего распяли на кресте на холме в нескольких стадиях от города, в сторону от побережья Пелопоннеса; для его приверженцев это была совершенно непостижимая смерть.
Центурион, которому было поручено приведение приговора в исполнение, был адептом культа солнца (большинство легионеров поклонялось главному светилу). Как пишет Хайнер Мюллер, центурион был ошеломлен загадочным действием и сообщением о других жертвоприношениях богов в северном Эпире. Обратившись к солдатам с речью, он сказал: Теперь совершенно безразлично, что мы будем делать, ведь без богов нам не существовать. Этих богов уничтожают ослепленные безумием религиозные ревнители. Нас, солдат, используют, чтобы привести приговор в исполнение. Если мы с этим примиримся, — а что нам, солдатам, остается делать, как не повиноваться приказам начальства, — то жить на земле не стоит. Мы «лишены реальности» (derealisati sumus).
