Последние слова Хайнера Мюллера о функции театра
Поцелуй в обе щеки со времен предательства Христа — дело подозрительное; подозрений добавил и братский социалистический поцелуй, после того как за поцелуями последовали предательство и распад империи.
Хайнера Мюллера убивали — еще до того, как его убил рак, — поцелуями в его (плохо выбритую, худую, уже ввалившуюся) щеку. Собранная в предрождественской суете масса вирусов передается прикосновением к коже щеки. Сквозняк, театральная атмосфера несли семена смерти в направлении рта драматурга, к жадно дышавшим ноздрям. Было это после не слишком удачной премьеры «ФИЛОКТЕТА», поставленного Томасом Хайзе, в один из вечеров между Рождеством и новогодней ночью 1995 года.
Соратники высадили ФИЛОКТЕТА на острове. Считали, что он не жилец. Что он так плох, что везти его не имело смысла. Потерять товарищей, с которыми когда-то, полный надежд, он отправлялся в поход, и остаться одним, отрезанным от мира — вот высочайшая степень трагизма для Софокла, в том что касается отдельного героя, а не судеб городов, гибели народов и целых семейств.
Судьба ФИЛОКТЕТА, разбитая на обмены репликами, звучащая в монологах и паузах, не тронула друзей из района Пренцлауэр Берг. Мюллеру вовсе не казалось, что друзья покинули его (кто его постепенно оставил, так это враги, доносчики устали его чернить, поскольку он совершенно явно отвечал на все обвинения тем, что продолжал писать, и писать больше, чем прежде, подгоняемый безнадежной болезнью и болями). Бесполезная драма. Разбазаривание времени жизни ради зрителей? Ради главного режиссера? Это зависит от того, что называть разбазариванием.
В эти дни Мюллер на некоторое время оставался без защиты. У него не было сил отказаться от беседы или оборвать ее. Нештатный корреспондент газеты «Берлинер цайтунг», которая в те дни становилась основной газетой города, привлекая во множестве таких молодых людей и рассылая их по всем направлениям, оказался рядом с голодающим Хайнером Мюллером, вытащил из сумки диктофон и начал его выспрашивать:
Корреспондент: Господин Мюллер, вы, разумеется, не могли не заметить, что аплодисменты после спектакля, кончившегося далеко за полночь, были жидковаты.
(Мюллер не отвечает.)
Корреспондент: Вы ничего не хотите по этому поводу сказать?
Мюллер: Нет.
Корреспондент: Однако такой вечер должен был разочаровать вас как директора театра.
Мюллер (хрипло): С чего вы, собственно, взяли, что театр должен быть интересным?
