Михалыч замолчал, вспоминая; повисла пауза, и солнце освещало просторный кабинет, играло на стаканах и даже в каких-то вазах, пылящихся на шкафах. Молчание было исполнено такого сытого благоговения – в солнечных лучах рисовалась эпоха килограммов черной икры, кают-компаний океанских лайнеров в ослепительной воде, которые почему-то виделись Кириллу сейчас даже четче самолетов. А еще он подумал. А еще он подумал, что это тризна по великим и прекрасным машинам, которые вынырнули из будущего – и ушли обратно, потому что оказались не нужны людям.
Молчание. Светлое, благостное.
– О, там такая казашка со мной летела, как вы теперь говорите? – я-б-вдул? – очнулся Михалыч. – Казашка, но явно с примесью, ну а метисы всегда отличаются особой красотой!.. (Он нагло подмигнул китайцу). Молоденькая такая… И умненькая… Но ее такой папа встречал… Или папик… Там ведь как было? В Москве мы все подъезжали автобусом. Оно и понятно. Это в Москве ты – начальник главка, каких тысячи. А в «Отце яблок» ты единственный и неповторимый! Зурраис!.. Так что в Алма-Ате почти весь рейс разобрали черные «Волги», и даже пара «Чаек» была. Так вот, одна из «Чаек» встречала ее.
Михалыч снова замолчал, но теперь уже печально, даже как-то лирично – без былого гастрономического трепета. Леша сидел в полуотключке. Может быть, в его воображении уже вставали эти восточные миниатюры, навеянные «Отцом яблок»: пески, гигантская белая птица с легким надломом гордой шеи, вереницы очень длинных и очень обтекаемых автомобилей, съезжающиеся со всех сторон пустыни…
– А вы тогда вообще летели на сверхзвуке? Хоть на каком-то участке? Или только на дозвуке? – спросил наконец Кирилл то, что мучило его уже минут пять.
– А?
Михалыч как будто правда не понимал. Очнулся, вытаращился. Потом будто бы начал выкручиваться.
– Особой разницы ведь не было… Там ведь как поймешь? – облака уж очень далеко внизу, поэтому зрительного ощущения скорости не было… По шуму двигателей? А там двигатели, считай, вообще как на другом этаже! В салоне их почти не слышно. Вот этим полет и отличался… По крайней мере, со стороны ви… вестибулярного аппарата полет протеста не вызывал! – Михалыч остался надолго доволен этой фразой. – Ну это у меня вообще штука крепкая… – Постучал зачем-то по столу. Проснулся Татищев. – У меня это вообще как бы отключенная функция – всласть поблевать в полете. – Проснулся китаец. – Ни разу за всю жизнь! Хотя в таких турбулентностях пришлось побывать – врагу не пожелаю! Я даже в грозовой фронт два раза влетал! – Теперь он рубил ладонью воздух, как главнокомандующий небесными войсками. – Я уж не говорю про стандартную «блюй-зону» в районе Байкала…
