– Что это было? – спросил Кирилл, когда они добрались до машины.
– Не знаю… Я вообще от нее в шоке… Я у нее в первый раз, моя-то на больничном…
Яна завела ее, но не тронулась, как будто прогревала, хотя опадал жаркий день и по ветровому стеклу еле ползла сваренная в духоте оса.
– Давай я поведу?
– Не-не-не, – радостно запротестовала Яна. – Даже и не думай.
– Ладно-ладно, я все равно у тебя машину отберу, когда родится малыш.
– Только попробуй!
Люди в синих следках, бредущие от больниц – как метафора потерянности. А вот у них в машине весело. Яна включила дворники на пару секунд, но обалдевшая оса никак не реагировала на то, что за стеклом.
– С анализами точно все хорошо?
– Да. Я же еще по телефону сказала.
– Я просто подумал… Я не понял, с чего она вдруг про Германию… Подумал, что вдруг, не дай бог, понадобится какое-то лечение…
– Да нет, что ты. Я же говорю – просто она идиотка какая-то. Пакгаузен… Тоже мне… Я не рассказывала, кстати? Какая-то фамилия очень похожая…
– Пентхаузен?
Они наконец тронулись. Как всегда, Кирилл наблюдал, как лихо она выруливает на дорогу, как будто даже не оценивая, где можно проскочить, а так – с очаровательной небрежностью; промелькнули три эвакуатора с бешеным кручением огня, идущие стройно, как комбайны в пропагандистском кино.
Москва собирала урожай.
– Госсен! – вспомнила наконец Яна.
– Чего же тут похожего…
– Это когда мы ездили на Долгопрудненское кладбище.
– Ку-да?!
– А я тебе не рассказывала?.. Странно. А где ты тогда был? Слушай, наверное, да, в Казани. Ну, в общем, звонят мне и говорят: надо срочно сделать сюжет о том, что домашних животных хоронят на человеческих кладбищах. Уж не знаю, что вдруг им понадобилось. Но срочно. И куда хочешь, туда и беги. Ну, я Виталика выдернула, а сама думаю: куда?.. Я ведь на кладбищах не бываю… никого не хоронила… слава богу…
– Ну? – озабоченно спрашивал Кирилл.
Виталик – оператор. Хозяин тесной «Хонды».
– …Приехали на одно кладбище, ну, я лицо грустное сделала, иду: так, мол, и так, умерла любимая собака, четырнадцать лет мы с ней прожили, хотела похоронить в могилу бабушки… Бабушка, мол, ее тоже любила… Я, мол, знаю, что так делается… В общем, ерунду какую-то плету, самой уже дико, а этот мужик на меня смотрит и говорит: дура, иди отсюда. И на другом кладбище то же…
Кирилл не верил своим ушам:
– Тебе пришлось самой вот так ходить и это говорить?!
– Ну а кому?.. – невесело откликнулась Яна. – Я же говорю, самой дико…
