– «Когда умирает великий человек, – начал я, – мы склонны рассуждать о его естестве и перечислять те блистательные достижения, которые естество это свершило за время его жизни. Что мы игнорируем – и слово „игнорировать“ здесь уместно, поскольку все мы знаем о его существовании, однако предпочитаем не говорить об этом, – так это его второе естество, эту более низкую и менее выдающуюся личность, которая, в зависимости от степени подавления, угрожает увести своего владельца в русла более низкие, нежели избранные ее возвышенным двойником. Ибо человек не един, но двойствен, и обе эти сути пребывают в постоянном конфликте, выясняя, кто же из них станет хозяином. Именно победитель и решает, какое направление примет жизнь человека…» И далее в таком же духе на протяжении шести страниц. – Я закрыл журнал.
– Выразительно, – отозвался Холмс.
– Но упрощенно. Джекил не пишет ничего нового: это уже давно всем известно.
– Возможно, именно потому так важно об этом говорить. Но интересно, что статья опубликована в медицинском журнале. Она скорее отдает философией.
– Далее доктор доказывает, что понимание конфликта между двумя личностями человека однажды может привести к излечению психических заболеваний. Притянуто за уши, я бы сказал.
Но Холмс не слушал. Он сунул руку в карман сюртука и уставился на дым, поднимавшийся от его трубки к потолку.
– Два естества: одно возвышенное, другое низкое. Уж не низкое ли естество самого Джекила избрало его своей мишенью? Если только он действительно является мишенью. Вот где самая мучительная проблема.
– Полагаю, ее решение стоит опасности вашему здоровью, – отрезал я, более не в силах сдерживать гнев. – Очевидно, Холмс, мои попытки заставить вас понять всю важность отпуска не принесли результатов!
– К черту отпуск! – внезапно вскричал он. – Шантажисты – самые худшие из преступников, ибо они выжимают своих жертв досуха и оставляют после себя лишь пустые оболочки. В Хэмпстеде, например, живет некий человек – и однажды для него настанет день расплаты, – который держит в своих руках судьбы дюжины мужчин и женщин, играя с ними, как ребенок с бильбоке. Нет, Уотсон, пока один из наших достойнейших граждан корчится под ногтем подобного мерзавца, отпуска не будет. Ноттингем откладывается, и ни слова о нем больше, пока мы не перелистнем последнюю страницу странного дела доктора Джекила и мистера Хайда. – Он схватил с вешалки пальто и шляпу и оделся.
– Куда мы направляемся? – спросил я.
