– Сапт поднялся к себе в номер? – спросил он, снова повернувшись ко мне.
Я кивнул.
– Никаких признаков слежки? – нахмурился он.
– А вы ее ожидали?
– Не знаю, – рассеянно ответил он. Через мгновение он заговорил снова: – Что же, Уотсон, боюсь, нам придется потревожить сон полковника. У меня есть к нему вопрос исключительной важности, и он касается мальчика.
– Какого мальчика?
Холмс не ответил.
Еще на Бейкер-стрит Сапт сказал нам, что поселился в маленьком номере на третьем этаже, и именно туда мы и отправились. Воспользовавшись лифтом, довольно быстро оказались в тускло освещенном коридоре возле дверей номера Сапта. Холмс негромко постучал в дверь, прошло несколько мгновений, но нам никто не ответил.
– Полковник сейчас в объятиях Морфея, – предположил я.
Но Холмс постучал еще раз, только сильнее.
– Если этот стук его не разбудит, то он, должно быть, спит крепче обычного, – отозвался он.
– Что будем делать?
– Входить, а что нам еще остается? – произнеся эти слова, мой друг достал из жилетного кармана длинную проволоку и вставил ее в замочную скважину.
Раньше Холмс не раз шутил, что не стань он сыщиком, из него вышел бы первоклассный преступник. У него имелись основания для подобных утверждений, потому что спустя считанные мгновения послышался отчетливый щелчок, и, взявшись за ручку, Холмс открыл дверь.
Мы вошли в темную комнату. Сквозь дальнее окно пробивался слабый лунный свет, но его хватало только на то, чтобы в комнате угадывались очертания обстановки.
Я заметил на стене выключатель и уже потянулся, чтобы включить свет, но Холмс меня остановил. Он извлек карманный фонарик из складок своего пальто и зажег его. Постепенно луч света позволил нам рассмотреть небольшую, но элегантную гостиную. Затем луч замер на двери в дальнем углу комнаты.
– Спальня! – прошептал я. – Так вот почему полковник не слышал стука.
Холмс молча и быстро двинулся к двери. Как только мы вошли, сразу почувствовали явственный запах сигарного дыма. Шторы в комнате были опущены, и кромешную темноту нарушал только желтоватый луч фонаря Холмса. Наконец мы обнаружили кровать, на которой виднелась фигура Сапта.
Но с каким выражением лица он лежал! Его глаза были широко раскрыты, в немигающем взгляде читался испуг, а рот замер в беззвучном крике.
Холмс бросился к кровати, едва коснулся лба полковника и лишь потом отдернул одеяло, чтобы показать мне, что Сапт лежал полностью одетым, в том самом виде, в котором появился незадолго до этого на Бейкер-стрит. Единственное отличие с его прежним обликом как магнит притягивало мой взгляд и даже вырвало подавленный стон из моей груди: прямо под сердцем полковника красовалась узорная рукоять кинжала, вокруг которой расплывалось алое пятно крови.
