— Это обязанность младшего рабочего. Забыл?
— Только осторожнее: наледь, — предупредил я.
Факел в Жоркиной руке пополз наверх. Огонь рвался на ветру, голубыми гудящими брызгами летел в разные стороны, освещая в ночи то кусок лестницы, то замасленную ушанку. Наконец Жорка возле ролика, на высоте трехэтажного дома. Вытащил из-за пояса ломик и стал орудовать им. Я потянул трос — он мягко заскользил по ролику.
— Порядок, малыш! Слезай.
Вместо ответа Жорка забрался на маленький шаткий помост, укрепленный на самой вершине. Балансируя, поднялся во весь рост. Потом отбил чечетку. Огненным факелом он размахивал из стороны в сторону, удерживая равновесие.
Я и Федорыч молчали, затаив дыхание: одернешь — он откровеннее будет показывать свою удаль.
Сначала от тяжести с треском разлетелся на отдельные доски шаткий помост. Потом вниз упал горящий факел. Он врезался в сугроб, погас и зашипел.
На светящемся от звезд небе я разглядел Жоркин силуэт: он висел, ухватившись руками за обледенелый металлический кронштейн.
— Держись, малыш! — закричал я и быстро начал подниматься на помощь.
Успел добраться лишь до середины копра — Жорка сорвался вниз. Он упал на пологую крышу тепляка, вскочил было в горячке на ноги и вновь повалился.
Некоторое время он лежал без сознания. Я похлопал его по лицу. Он очнулся и громко закричал. Потом опять впал в забытье. Изо рта на снег хлынула кровь.
— Понесем?.. — дрожащим голосом предложил Федорыч.
— Что?.. Нет, нет, нести его нельзя. Побегу за оленями.
Я готов был разреветься, почти физически ощущая страдания Жорки.
До нашего барака от буровой считалось три километра, и я бежал эти километры из последних сил. На ходу скинул телогрейку и швырнул ее в сугроб. Потом на снег полетела ушанка.
Узнав о несчастье, всполошилась вся партия. Константин Сергеевич связался по рации с большим поселком, лежащим ниже по Вилюю в тридцати километрах. Когда я запряг пару крепких самцов в нарту и забежал в горницу за медвежьей шкурой, чтобы Жорке было мягче лежать, в приемнике запищала морзянка: «Вас поняли. Ждите санитарный вертолет».
Я сел на нарту и погнал оленей.
Жорка кричал. Я и Федорыч осторожно перенесли его с крыши тепляка на нарту и тронули оленей. Они пошли шагом, чуя, что у людей стряслась беда.
— Как же это, как же это?.. — без конца повторял Федорыч.
Когда мы были на середине пути, впереди показались яркие огни. Их было семнадцать. Это навстречу нам спешило все население партии и каждый держал в руке тряпочный факел, смоченный в солярке. Факельное шествие молча расчленилось, уступая нам дорогу. И так же молча сомкнулось, двинулось за нартой. Люди далеко тянули руки с факелами, освещая путь оленям.
