Вот, наконец, и «змеиное место». Заросший камышом ручей, развалины очень древних глиняных построек.
Один из охотников выразительно поднимает палец: «Есть!». У норы — вмятины змеиного следа. «Тощая ползла, — определяет Борис, — значит, вечером выйдет на охоту».
Отмечаем нору веточкой с клочком газеты и разбиваем палатку. Скорее, скорее под спасительный брезент. Кажется, еще немного — и мы свалимся от солнечного удара.
Приходим в себя после крепкого зеленого чая. Наши алюминиевые кружки наполняет Борис. Почему-то только теперь замечаю бесчисленные царапины и шрамы на его руках.
— Вся биография здесь, — замечает мое любопытство Борис. — Это вот, пониже локтя, раненый барс рванул, это шакал отметил, а подобный след оставляет заяц. Такова участь зверолова — все живьем приходится брать, вот и носишь звериные отметки.
— Ну, а змеи?
— Было. Видите, от первой кобры память.
Я ведь рос в пустыне. Восемь лет мне было, когда кобра ужалила сестру. Сквозь хромовое голенище достала. Растерялись дома — скорее за знахаркой… усердно шептала бабка. Только через день сестра уже под образами лежала… А через год кобра меня хватила. Как раз в палец — птичьи яйца в развалинах искал. Прибежал домой белый. Мать сразу догадалась. «Топор, — кричит, топор дайте!» Раз! Сама в обморок. А я хоть и лишился пальца, зато жив. И вот ведь как бывает — змееловом стал.
Много любопытных историй услышал я под парусиновым навесом. Третий наш спутник, Всеволод Дмитриевич Потопольский, молчавший всю дорогу, оказался великолепным рассказчиком и знатоком змей… Жаркий день пролетел незаметно. Когда солнце нацелилось на барханы, Борис скомандовал: «Пора!».
Сели шагах в двадцати от бумажной отметки. Охотники достали суковатые рогульки, я еще раз осмотрел фотоаппарат…
Кобра показалась как-то неожиданно. Резко высунулась темная голова, и сразу же гибкое тело зазмеилось по откосу. Скорее отрезать путь к отступлению!..
— Теперь не уйдешь, голубушка, — бормочет Борис, описывая круги возле змеи. Вот его ноги уже в одном метре… Кобра делает последнюю попытку уйти, но суковатая палка преграждает дорогу. — Ага, бой! Что же, принимаю.
Кобра резко выгибается, теперь ее голова высоко над землей. Напружиненное тело слегка подрагивает, чуть ниже головы раздувается шея, как бы вырастает широкий «воротник». Это сигнал: «Теперь берегись, пощады не будет». Неуловимое движение, и Борис смахивает со штанины капельку яда. Кобра, видимо, удовлетворенная нападением, на секунду застывает, а потом пытается уползти. Этого только и ждали. Рогулька касается змеиной «шеи». И вот она уже плотно прижата к песку. Мгновение… И кобра схвачена за хвост! «Нет, так легко я не сдамся», — змея выгибается дугой…
