— Жив, курилка! — Капитан продолжал тискать и хлопать подследственного по голой спине. — Ох и напугал же ты нас всех! Мы и след твой потеряли после этой стремительной эвакуации в Союз!.. Ну, живой, слава богу, живой!
— Я вижу, вам есть, о чем побеседовать, — деликатно проговорила Афродита, отступая к двери. — Может, перекусите, товарищ капитан? — на всякий случай спросила она.
— Честно признаться — не прочь! — шумно согласился тот. — Пока добирался из Ташкента, во рту ни крошки цивильной пищи не было, если не считать аэрофлотовскую «синюю птицу» и чашку мутной бурды, которую они почему-то называют кофе.
— Сейчас организуем, — встрепенулась девушка. — Александр Николаевич, — она лукаво подмигнула возлюбленному, — пока я буду хлопотать, позаботьтесь о госте!
Как только дверь за Афродитой захлопнулась, капитан проговорил:
— Давай на «ты», Александр! — Серебряков протянул руку. — Без чинов и прочей тряхомудии…
— Годится, Андрей Павлович! — легко согласился Хантер, и оба ударили ладонь о ладонь. — Снимай китель, располагайся!
— Недурно ты здесь устроился, — окидывая взглядом «генеральский люкс», с подковыркой заметил Серебряков. — Прямо курорт. Как бы и себе так изловчиться?
— Плевое дело. Надо просто подорваться на фугасе, пролететь на санитарном борту без сознания несколько тысяч кэмэ, впасть в кому на пару суток, и — оба-на! — апартаменты готовы!
Эти слова старлей сопроводил жестом, каким фокусник в цирке извлекает из шляпы кролика.
— Да ты не сердись, Хантер, — расплылся в улыбке капитан. — Я же без подначки. А вот девушки у вас тут действительно водятся — экстра-класс. Я, гражданин подследственный, давно замечаю за вами эту особенность: там, где вы, вскоре немедленно появляются красивые женщины. Чем вы можете это объяснить?
— Только тем, что все мужики одинаковы! — В дверях стояла Афродита с подносом, нагруженным тарелками. — Я это давно подозревала, а теперь мои подозрения подтверждает сама военная прокуратура!
Оба рассмеялись. Афродита принялась накрывать стол, а Хантер скрепя сердце вытащил заначку — остатки заветной «шпаги». И тут же, словно из воздуха, учуяв застолье, материализовался Седой, энергично потирая руки.
Для начала Афродита накормила изголодавшегося гостя, не подпуская шефа к фляге, и только после этого выпили первую. Старшего лейтенанта опять «заштормило», и он отправился на диван пережидать привычные ощущения. Как только его попустило, Серебряков поднялся, наполнил рюмки и торжественно объявил:
