Кэми сидела, уставившись на телефон в своей руке. Голос Лиллиан, говорящий, что все кончено, продолжал эхом отдаваться в её мыслях.
* * *
В четверг утром Кэми привела с отцом своих братьев в школу. Отец пытался вырвать свою ладонь из хватки Тена.
— А ты не пойдешь? — спросил папа.
Кэми помедлила, потому что:
— Я прогуливаю! — никогда не было хорошей новостью, чтобы поделиться ею с родителями. Хотя, ситуация была из ряда вон, прямо скажем, и отец наверняка бы написал объяснительную Кэми «Прошу освободить мою дочь по причине наплыва в город чародеев». Она взглянула на отца.
Он был молод для отца, и прежде ей всегда казался слишком молодым, беззаботным и спокойным. Сегодня его лицо выглядело старше. Кэми задумалась, а не отразилась ли на её лице её собственная темная ночь.
— Ты надеялась поговорить со мной? — спросил папа, прежде чем она успела ответить на его первый вопрос. — Прости, родная. Я не могу поговорить с тобой прямо сейчас. Я просто не знаю что сказать.
Прежде Кэми не приходило в голову, что папа мог винить и её за хранение от него секретов. Возможность остаться без его любви потрясло её так, что она не могла говорить.
Папа кивнул ей, будто они были просто знакомыми, которые встретились на улице, а потом Кэми наблюдала как он уходит по направлению дома и леса. Все деревья казались голыми и одинокими, как выброшенные кости. Она подождала, пока он совсем не исчез из виду, а потом отправилась на Главную улицу, в квартиру над продуктовым магазином Хэнли, которую снимал Ржавый, на занятия по самообороне.
Тренажерка Ржавого не значила для него столько, сколько для неё значила её штаб-квартира. Тренажерку составляли две небольшие комнаты, выкрашенные неприглядный бирюзовый оттенок, и попасть туда можно было, поднявшись по маленькой темной лестницы из продуктового магазина. Ржавый заявлял, что городские дамочки довольно часто прерывали свои занятия покупками и поднимались наверх, чтобы полюбоваться через дверь (которая состояла из стекла и рабицы) его мужественным видом.
Прямо сейчас в темноте был виден квадрат света. В тренажерке горел свет. Кэми бодро шагала по улицам, кивая встречающимся по дороге знакомым людям, ведя себя абсолютно естественно, не прикладывая особых усилий. Кэми была удивлена мысли, что не выдержит, столкнись она с собственными друзьями.
Она присела на верхнюю ступеньку и расплакалась, думая о своих маме с папой, и о доме, что она даже не предполагала, как правда может оказаться губительна для их дома, что дом может перестать быть кровом. Она плакала, думая о Джареде подо льдом, она плакала об одиночестве, в котором осталась.
