— Есть деньги на пиво. Прежде чем делать ответственный шаг — есть еще вариант. У меня в портфеле двойное дно, там кое-что есть.
Импортные водка стала немыслимо дорогой из-за принятых пошлин, мы обычно брали наши марки типа «Божья роса» или «Тамбовский волк» со стеклянной пробкой этого зверя.
Веня хотел сдержаться.
— Сейчас алкоголики устарели. Эпоху делают крепкие трезвые люди.
Зашли в летнюю забегаловку. Под навесом продувало, было темно и холодно.
Веня зябко поежился.
— В нашем климате никогда не будет уютно. Как бы ни старались обустроить.
Хозяин подозрительно оглядел нас, показал на объявление «Пить посторонние напитки запрещено. Закон №…».
— Пять юаней.
Миролюбивые китайцы ласково заполонили рынки не только наши, но и Америки, и ближнего Востока, где, наконец, был решен вопрос доминирования Китая.
— Водку на пиво — это диво, — быстро сказал Батя и заказал пиво на всех.
Он, самый богатый из нас, чувствовал себя хозяином.
— Учтите, сейчас будете мою кровь пить. Не пейте быстро.
Вытащил из портфеля головку бутылки, завернутой в газету, открыл горлышко и всем туловищем налил в пивные кружки. Мы с Веней оживились.
Мы перешли в иное измерение.
Пили по старинному рецепту пиво с водкой, еще больше холодея от этой смеси.
— Веня, ты что трясешь головой, уже готов?
— А ты что трясешься над деньгами? — ощерился Веня на Батю.
— Я скуп внешне, в мелочах, как Шейлок, но внутри щедр, мне ничего не надо.
— Га-га-га…
Мы казались себе отверженными равнодушной средой талантливыми авторами. Не приходило в голову, что просто пьяницы, не нашедшие себя из-за нагромождений метафизической бессмыслицы, или из-за лени.
В нас нет побуждения к действию, потому что нет цели. Но есть интрига, в результате которой возникает напряжение, — конфликт, образующий сюжет. Не хочется идти на площадь. Не хочется подавать руку утопающему, идти к умирающей родственнице, потом хоронить ее. Хотя любопытно — для познания. Мы считали, что подорваны последним усилием энтузиазма после падения авторитарного режима, оказавшегося бесплодным.
Веня, заплетая языком, читал свое:
Легкие — крыльев моих пузыри,
Хрупкие кости и тонкие ноги.
Где-то на дне атмосферы Земли
Предки остались в начале дороги.
Как земноводные, стали чужды,
Нет, и не вспомнится близость былая.
Только лишь мыслью рождается жизнь,
Где лишь тепло нас вместе сбивало.
Мне стало стыдно за свои стишки — абстрактного романтика.
Потом сидели на скамье, под крап дождя. Батя стал тискать мое плечо, как альфа-педик.
