— Это то, что я назвал в своем последнем сообщении «анилином» — по арабскому слову «аниль» — «синий». Так португальцы называют индиго. Я выделил органическое основание красящего вещества индиго. Я получил его действием едкого калия на индиго… Что вы от меня хотите! — воскликнул он, возвращая пробирку в стакан. — Я работаю что могу, я собираю факты. Теорий я не понимаю…
— Из фактов строится наука… — напомнил Николай Николаевич, почти оскорбленный в душе скромностью ученого. — Без накопления фактов невозможны теории…
Николай Николаевич подошел к столу, взял из стакана пробирку, вынул пробку, ощутил слабый, но характерный запах, осторожно поворачивая затем пробирку перед глазами, рассмотрел жидкость на свету и, опуская на место, сказал:
— Без накопления фактов невозможны никакие теории. Не вы один не понимаете нынешних теорий — они плохо понимаются потому, что неверны, не соответствуют тем самым фактам, которые и вы и я собираем!
Фрицше одобрил мысль о защите диссертации в Петербурге, и Николай Николаевич подал прошение министру. Еще до того, как дозволение было дано, Николай Николаевич начал сдавать докторские экзамены.
30 января 1841 года состоялась защита представленной им диссертации. Тут сошлась вся петербургская химия: Фрицше, Воскресенский, Дубовицкий, основатель термохимии Гесс. Был, разумеется, и Губер.
«Ученик Либиха одержал блестящую победу над своими оппонентами», — отмечал в «Библиотеке для чтения» Эдуард Иванович.
По изяществу открытых докторантом превращений, определенности сообщенных результатов диссертация была признана выдающейся среди химических исследований того времени, и совет университета единодушно присудил Зинину ученую степень доктора естественных наук.
Петербург казался Николаю Николаевичу более родным и близким, чем Казань или Саратов. Отвыкнув от неповоротливой провинции, он тяготился теперь мыслью о возвращении в Казань и послал попечителю официальную просьбу позволить ему участвовать в конкурсе на свободную кафедру химии В Харькове.
«Передача кафедры химии, на которую я был первоначально назначен, другому лицу вынуждает меня просить об этом», — писал он.
Попечитель был возмущен и немедленно обратился к тогдашнему министру С. С. Уварову с донесением по поводу просьбы Зинина. Сообщая вкратце о прохождении службы своевольным адъюнктом в Казанском университете и о понесенных университетом расходах на содержание Зинина за границей, Мусин-Пушкин писал:
