Собрание состоится 3 сентября 1860 года в Карлсруэ».
— Если у вас нет возражений, не угодно ли вам поставить и ваше большое имя под этим обращением? — ласково пригласил Вюрц, как только гость отвел глаза от документа.
— Возражения будут на конгрессе, — смеясь, сказал Николай Николаевич, любивший при случае пошутить, — а пока с удовольствием поставлю свое совсем маленькое имя — всего пять букв!
Вюрц оценил шутку звонким смехом и спросил:
— Я послал приглашения тем из ваших химиков, кото лично знал. Могу ли я присоединить их имена к нашему обращению?
— По их поручению прошу вас об этом! — отвечал Зинин. — Приглашение других товарищей, заявивших о себе в химии, я возьму на себя, конечно.
Вюрц благодарил непрерывно, пока Николай Николаевич не покинул кабинет, взяв с собой готовый текст письма.
Срок командировки Зинина ограничивался каникулярным временем. До открытия конгресса он оставался за границею.
За это время Николай Николаевич побывал в крупнейших городах Германии, Франции, Италии и Австрии, изучая во всех подробностях устройство химических и физических лабораторий, зоологических и ботанических кабинетов.
В химических лабораториях особенное внимание он обратил на употребление светильного газа в газовых горелках. В Петербурге проектировалось газовое освещение улиц, но о газовых горелках в лабораториях никто не думал. Между тем заменить ими печи и жаровни с углем в лабораториях строящегося Естественноисторического института было делом первостепенной необходимости.
Таких новинок в европейских лабораториях оказалось не слишком много, но они все-таки были, и новое здание института, строившееся под наблюдением
и по указаниям Николая Николаевича, до сих пор делает честь своему строителю.
С тугим мешком заметок и записок, каталогов и прейскурантов разных фирм, предложений поставщиков лабораторного оборудования явился Зинин в Гейдельберг. На вокзале его встретили Менделеев и Бородин.
Сжимая в своих объятиях железными руками по очереди одного и другого, Николай Николаевич мог бы служить хорошей натурой для иллюстрации первых строк знаменитой повести Гоголя. Поглаживая после целования длинные усы, он в самом деле массивной фигурой, горячностью, веселой решительностью был похож на Тараса Бульбу.
— Нет лучше места повидаться со знакомыми, чем Гейдельберг или Париж… — говорил он, оглядывая молодых друзей, — в Петербурге годы проживешь, не встретясь, а в этих городах увидишь всех, едва выйдешь на улицу… Ну кто нынче тут из наших химиков? — спрашивал он, немедля приступая к делу.
