Почему Ланг счел, что сумеет справиться с Prada, когда Джил Сандер так выразительно не смогла? Несмотря на то, что сама Сандер не делала публичных заявлений относительно своего ухода из Prada, ее соратники пустили слух, что она отказалась идти на компромиссы, которые накладывали на нее и качество ее работы маркетинговые требования Бертелли.
«У меня нет к нему претензий, – сказал Ланг. – Мы прекрасно ладим. Он – очень сильная личность, но у них есть культура. Определенное качество». Он сказал, что договор с Prada для него – это способ сохранить независимость, а вовсе не наоборот.
Ланг не очень хотел обсуждать «American Fashion Awards», но вежливость не позволила ему не ответить на прямой вопрос, почему же он не пришел. Вероятность показаться претенциозным или невежливым причиняла ему боль. «Американцы не боятся быть на виду, – начал он. – В Европе еще уважают частное пространство художника. Тут, если ты успешен, ты словно принадлежишь публике. Кроме того, все мы понимаем, что одни награды дают потому, что они на твоей стороне, а другие – по политическим причинам. Но это неважно, я готов играть по правилам игры и помогать индустрии».
Ланг родился в Вене в 1956 году. Родители развелись, когда ему было пять месяцев. Его сестра осталась с матерью, которая умерла несколько лет спустя, а Хельмута отправили к родителям матери в Рамзау-ам-Дахштайн, маленькую деревню в австрийских Альпах. Его отец был сапожником. Хельмут жил на чердаке дома, и по сей день он живет только в самой верхушке зданий, его нынешняя резиденция – двухэтажный пентхаус в Нохо[2]. Ланг был одиноким ребенком и много времени проводил на своем чердаке. В его работе заметно присутствие гор, не столько в самом костюме (хотя в ранних коллекциях он одевал женщин в подобие ледерхозе[3]), сколько в простоте и функциональности дизайна.
«В горах в самых повседневных вещах есть красота и элегантность, в образе жизни, утонченном, но не имеющем к деньгам никакого отношения. Но потом приходят деньги, и все идет через край. Люди, выросшие в городе, лишены вкуса, его связи с реальностью, с природой, всего того, что пережил я. Мое детство было действительно большой удачей, хотя мне и не очень повезло в том, что родители развелись и именно смерть матери позволила мне получить этот опыт».
Горная идиллия завершилась внезапно, когда Хельмуту исполнилось десять. Его отец женился повторно, и Хельмут вернулся в Вену. Следующие восемь лет были «самым несчастным периодом моей жизни», говорил Ланг. Мачеха заставляла его носить костюмы и шляпы, принадлежавшие некогда ее отцу, венскому бизнесмену. Ему приходилось носить их и в школе, и дома. Костюмы, разумеется, сидели плохо. «Необходимость носить эту одежду причиняла мне почти физическую боль, – рассказывал Ланг. – Ребята в школе одевались как хиппари, а мне было запрещено носить даже джинсы. Я был лишен возможности найти свой стиль именно будучи подростком, а это крайне формирующее время. Вероятно именно поэтому я стал дизайнером одежды – из-за того, что меня лишили собственной идентичности».
