«Посмотри на этого мальчика, – теперь уже Габбана говорит Дольче, разглядывая снимок юноши, которого пора было вызывать для примерки. – Взгляни на лицо». Габбана пальцами нарисовал в воздухе кружок. «Красивый мальчик, нет?»
Дольче пожал плечами: «Sì, красивый» и отошел к зоне примерки ждать появления мальчика.
Было уже после пяти. Лишь несколько моделей ждали примерки, но дело затягивалось, а дизайнерам еще нужно было заняться женской «пред-коллекцией» – линией, которую они делают для байеров, перед главным показом в конце февраля. Оставались примерки и для мужского показа D&G, который пройдет через два дня после Dolce&Gabbana. В воздухе ощущалась тяжесть всех этих скопившихся луков-в-работе, которые наподобие самолетов кружились над полем, ожидая захода на посадку.
Габбана: «Когда мы начинали, мы были компанией стоимостью два миллиона лир. Теперь мы…»
Дольче: «… компания стоимостью миллиард евро».
Габбана: «У нас было мало денег, поэтому все приходилось делать поэтапно».
Дольче: «Одно за другим».
Габбана: «Теперь мы вынуждены делать все одновременно. Так хочет клиент».
Телефон Габбаны зазвонил и он отошел в противоположный угол комнаты поговорить. Недавно он закончил сниматься в десяти новых эпизодов реалитишоу, посвященного знакомствам и свиданиям, «La Sottile Linea Rosa», итальянский вариант английской передачи «Straight Dates for Gay Mates[8]». В шоу Габбана изображает фею-крестную, периодически появляясь в кадре с модным советом. («С таким телом как у нее нужно облегающее черное платье! Слушайте, если оно хорошо выглядит на мне, представьте как оно будет смотреться на ней!») Он сидит на фоне леопардовых обоев с волшебной палочкой в руках, в окружении десятка зажженных свечей разной высоты.
Дольче не хотел участвовать в шоу, и это телевизионное мероприятие, проходившее в то время, когда уже намечался их разрыв, стало признаком разрыва и в творческих интересах дуэта, но Габбана все равно решил сниматься. По его словам, другие возможности актерства также очень интересуют.
Габбана вернулся, когда красивого мальчика, американца, пригласили зайти. Мальчик улыбнулся, сказал Дольче «How’s it going?» и немедленно спустил штаны. Ассистент протянул ему нижнее белье Dolce&Gabbana, которое тот натянул поверх своих трусов, а затем облачился в шоколадно-сливочный спортивный костюм.
Спортивный костюм был частью относительно нового прибавления к линии Dolce&Gabbana: люкс для спортивного зала. Несколько лет назад по вечерам после работы Дольче начал ходить в спортивный зал. Он не был таким спортивным как Габбана, который рассказал мне, что «в школе занимался легкой атлетикой и прыгал с шестом. Еще баскетбол, волейбол, плавание». Мир тренажеров был в новинку для Дольче и представлял собой довольно одинокий способ существования, но его поразило, насколько хорошо одеты оказались там мужчины, намного лучше женщин, которые, по его словам, одевались в спортзале «ужасно».
